К истории русского футуризма

Мы сделали свое дело. Маяковский сам играл в пьесе главную роль. Там у него в тексте так и было: «действующее лицо – Маяковский», и трагедия называлась «Владимир Маяковский». Он свои стихи читал, конечно, прекрасно. Вот, например, такие строчки: «Я летел, как ругань, другая нога ещё добегает в соседней улице». Эти строчки Маяковский приводил как образец динамизма в своих докладах 1920–1927 гг. Он говорил:

– Эти строчки выражают максимум движения, быстроты. Одна нога здесь – другая на соседней улице. Это не то, что Гарун бежал быстрее лани, быстрей, чем заяц от орла.²⁴

Теперь о самой постановке. Пьеса Маяковского заканчивалась в полдесятого. Она длилась всего полтора часа. Когда публика вышла из театра, то говорила: «Это что же такое, ни одной машины нет, ни одной пролётки. Ещё только полдесятого?!» А по тексту так и получалось; у Маяковского строчки бывают и в одно слово. Он как-то шутя на вопрос, сколько ему платят, ответил: «За слово – рубль, за тирешку – 75 копеек».

Не секрет это, можно сказать: даже в собрании сочинений указано, у него было несколько агитационных стихотворений и даже небольших поэмок, написанных совместно с Н. Н. Асеевым и Сергеем Третьяковым. Одна – о заработной плате. Я присутствовал, когда Маяковский говорил Третьякову (Третьяков был в Дальневосточной республике в 1919 году министром юстиции. Ему легко было, ознакомившись с кодексом, написать такие стихи, и он писал их хорошо): «Вы напишите, напишите обыкновенно, длинными строчками, а я уж там их поотделаю».

Маяковский просмотрел, многое выправил. У него из одной строчки выходило минимум две, а то и три. Тогда не знали, как ему платить и платили <как> за три строчки. Он отсчитывал Третьякову, сколько тот строчек написал, а остальное они делили пополам.

Асеев мне говорил, возмущаясь, что не понимают строчек Маяковского: «<…> есть у нас ещё Асеев Колька, этот может, хватка у него моя, только денег нужно сколько, маленькая, но – семья»²⁵

Ясно, что это смехотворная шутка (у Асеева семья – два человека, а у Маяковского – пять).

Асеев говорил о рекламных стихах, что их писали для «Моссукна», для «Резинотреста» и др. Эти стихи писались быстро, они не могли их вынашивать. Вот Гоголь говорит, что каждую рукопись художник должен написать, потом положить в стол, потом через полгода переписать и снова положить в стол и так проделать собственноручно пять раз. Им этого делать нельзя было.

Асеев мне говорил: «Я этих произведений совместных не помещаю в своем собрании сочинений, а у Маяковского они помещаются, но за фамилией Маяковского, а в примечаниях указывается фамилия Асеева, но гонорара я не получаю». У него таких несколько вещей.

Пьеса Маяковского, была, как я сказал, очень короткая. Читка с антрактом, и всё за полтора часа кончилось. Маяковский, чтобы протянуть время, вот что проделал. Там есть у него момент, когда он собирает всякие вещи в корзину, хочет уходить. Так он решил протянуть, начал очень медленно их укладывать. Получилась длинная пауза, а из публики кричат: «Так, Маяковский, дурачь их, так дуракам и надо». Тогда Маяковский сложил всё поскорее и ушёл. Но не только там покричали, в газетах тоже об этом писали. В «Первом журнале футуристов» собраны почти все отзывы о футуристических спектаклях. Наизусть скажу такие строки:

Бурлюков – дураков
И Кручёных на придачу
На Канатчикову дачу <…>

В 1913 году осенью был ещё один диспут, в котором я участвовал и который хорошо помню.²⁶ И вот что там было. Не то что враги, а даже друзья, которые участвовали в нашей книге, например Б. Лившиц, писал:

Непринужденность, с которой Маяковский держится на эстраде, замечательный голос, выразительность интонации сразу выделили его из среды остальных участников; глядя на него, я понял, что не всегда тезисы к чему-нибудь обязывают, никакого доклада не было. Таинственные даже для меня египтяне и греки, гладившие чёрных и непременно сухих кошек, оказались просто-напросто обитателями нашей планеты, открывшими электричество, из чего делался вывод о тысячелетней давности урбанистической культуры и футуризма. Лики городов в зрачках речетворца отражались, таким образом, приблизительно со времен египетских династий. Вообще будетлянство возникло почти сейчас же вслед за сотворением мира. Эта веселая чушь преподносилась таким обворожительным басом, что публика слушала, развесив уши.²⁷

Здесь не вызывает возражения только автохарактеристика. Действительно он ничего не понял. Обворожительный бас Маяковского, это, конечно, дело вкуса, но, по-моему, это весьма субъективная оценка мужественного и грозного голоса бунтаря. Главное в другом. Не в манере Маяковского было, особенно в то время, вместо ответственных докладов преподносить веселенькую чушь. Вместо глупостей, приписываемых Маяковскому в цитируемых строчках, на самом деле публика услышала следующую, вовсе не так уж недоступную мысль Маяковского, которую повторял он во многих своих докладах и статьях: