К истории русского футуризма

– Насколько он горячий был?

– Ну, я не пробовал.

– Брызги полетели?

– Да, полетели.

Впереди в зале сидели гусары с дамами, хорошо одетыми, светскими дамами. Можете себе представить, что со мной было бы, если бы я это проделал по-настоящему.

Между прочим хочу сказать о скандалах, когда я выступал с Маяковским. Фактически не было ни одного скандала, не было ни одного протокола полицейского, потому что эти скандалы были в плане литературном. Не то было у эгофутуристов, когда, напр<имер>, К<онстантин> Олимпов³⁴ выходил к публике. Чтица читала что-то из И<горя> Северянина, и в это время кто-то, кажется, из восьмого ряда, начал ей подсвистывать, т<ак> к<ак> стихи Северянина немного были сделаны под А. Н. Вертинского. Чтица повернулась спиной (а у нее декольте – от плеч до пояса, треугольником), повернулась и ушла. Публика её стала вызывать. Она не выходит. Тогда вышел К. Олимпов. Он вёл себя немножко как безумец. (Он говорил, что когда его призывали на военную службу, он сказал: «Я Христос, я двигаю трамваи. У меня в одном кармане все святые…» «Когда мне дали ружье, я взял и в землю выстрелил. Меня освободили сразу».)

С этим Олимповым связана ещё такая история. Меня пригласили в Литературный музей посмотреть портрет Маяковского, который они приобрели. Я смотрю, это изображён (я уже не помню кем, – Репиным?.. Репин его рисовал), изображен в профиль этот самый Олимпов, белокурые волосы… «Да это Олимпов, а не Маяковский», – говорю я.

Чуковский рассказывал, как Репин хотел написать Маяковского и как сам предложил Маяковскому написать его. Это высшей тогда считалось честью, если сам Репин предлагал, что напишет чей-нибудь портрет. Они встретились у Чуковского. Чуковский боялся, что они подерутся. Маяковский читал, Репин был в восторге и сказал: «Я хочу написать ваш портрет». А Маяковский сказал: «А сколько вы мне за это заплатите?» Ну, потом всё-таки Репин пытался его писать, и пока он примеривался, Маяковский сделал много зарисовок Репина (которые опубликованы в книге рисунков Маяковского и в его собрании сочинений).³⁵ Чуковский говорил, что это замечательный портрет, немножко шаржированный, в нём немного подчёркнута старость Репина. Ну, а рисовал Маяковский с натуры с необыкновенной быстротой и хорошо.

Плакаты современные, которые мы теперь все видим, потихоньку начинают как-то превращаться в нечто другое. Маяковский дал тип плаката, а теперь плакат уже не плакат, а картина увеличенная, с полутонами, с четвертьтонами. Плакат должен быть рассчитан на то, что человек проходит, быстро проезжает в трамвае и должен его заметить и разобраться. Теперь же нужно подойти и рассматривать, какие там люди нарисованы, с деталями. А в плакате нужно давать основное: мало красок, несколько основных ярких красок. Так что и здесь Маяковский был новатором.

Теперь я хочу ещё рассказать об его чтениях и первых выступлениях. Книга «Рыкающий Парнас» – безумная редкость, потому что она была конфискована за кощунство. В «Московском рабочем» вышла книга Лопатина «Москва»,³⁶ где пишется о футуристах, что они много выпускали книг с вызывающими названиями: «Пощёчина общественному вкусу» – ну что же тут плохого? «Дохлая луна» была. Почему? Потому что поэты тогда не воспевали, ну, скажем, колхозы, а всё луну, да влюбленных. Потом «Рыкающий Парнас», но почему на Парнасе не могли быть рыкающие, сильные голоса?! Но этого мало, выпустили книгу «Идите к чорту!». Это был манифест, подписанный Маяковским. И я его подписывал, помню, как мы писали. Потом здесь же дальше на стр. 9, стихотворение Бурлюка: «Сатир несчастный, одноглазый, доитель изнуренных жаб…». Лопатин написал, что вышла книга «Доитель изнуренных жаб». Он взял это название из пятитомного издания «История Москвы». Все книги футуристов там перечислены и сказано, что там печатались Бурлюк, Кручёных, Хлебников «и др.». Наконец-то, и Маяковский попал в «и др.».

Интересно, что в этих первых сборниках были другие варианты, было не так, как в позднейших собраниях сочинений печатали. В этом сборнике замечательна ещё такая вещь. Манифест, который был направлен против Ф<ёдора> Сологуба и «Аполлоновцев» всяких и эстетов, подписал Игорь Северянин. Я говорю Маяковскому:

– Как так? Зачем нам Игорь Северянин?

– Да очень просто, я его нарочно сюда пригласил. – (А он к тому времени уже поссорился с Сологубом). – Он подписался. Теперь он поссорится и с остальными и те без него рассыплются.

Так и случилось.

После этого манифеста исчез эгофутуризм. А Северянин, Маяковский, Бурлюк, Каменский поехали в турне, в начале 1914 года.³⁷ У Северянина есть стихотворение

Где-то в Керчи
Я увидел, что слон-то
Был из гуттаперчи,
А следовательно – не слон.³⁸

Это он поссорился с Маяковским. Я говорю Маяковскому: «Зачем ссориться?», а Маяковский отвечает: «А зачем он нам теперь? Его стихи я и Каменский читали не хуже его самого. Зачем нам Северянин?». Он подписался, потом рассорился с Маяковским; он сделал своё дело.