К истории русского футуризма

– Арбуз, блоха! Бей белых! – вот это нужно для второй буквы азбуки.

Ещё я не знаю, опубликовано ли это: он зашёл в редакцию какого-то юмористического журнала. Маяковскому говорят: «А вот вы явились. Мы в данное время пишем рассказ, и нам нужна фамилия, чтобы видно было, что это учёный, и вместе с тем, чтобы смешная». Маяковский ответил сразу: «Тимирзяев». Он бил всегда в лоб и молниеносно. Я уже говорил, что Маяковский очень любил Чехова, написал статью в 1914 году к десятилетию со дня смерти Чехова,⁴⁴ часто цитировал его, у меня в «Живом Маяковском» приводятся эти цитаты. Он Чехова хорошо знал, и основная идея его статьи: обычно пишут, что Чехов пессимист, у него скучные люди, серые обыватели – то всё это не существенно. Главное – он был прекрасный творец веселых остроумных слов.

Несколько моих замечаний о Чехове (пусть это будет к столетию со дня его рождения).⁴⁵ Это – замечания о писательской технике. Я не видел их ни у одного исследователя, хотя и спрашивал у чеховедов. Они тоже не знают. Может быть, они пригодятся. В пьесе Чехова «Вишнёвый сад» есть фигура Епиходова по прозвищу «22 несчастья». Это число – магистраль пьесы, ось, на которой вертятся события. Купец Лопахин предупреждал Раневскую: «Вам уже известно, вишнёвый сад Ваш продается за долги. На 22 августа назначены торги». И на следующей странице: «если ничего не придумаете, то 22 августа и вишнёвый сад и всё имение будут продавать с аукциона». В пьесе есть героиня Варя, приёмная дочь Раневской. В списке действующих лиц указано, что ей 24 года. Откуда и зачем такая точность? О возрасте Раневской ни слова, только у двух или трёх лиц указан возраст. А тут точно – 24 года. В разговоре с Раневской Варя сама невольно разъясняет: «Мамочка, не могу же я сама делать Лопахину предложение. Вот уже два года все говорят мне про него, а он или молчит, или шутит. Я понимаю, он богат, занят делом, ему не до меня, если были бы деньги, хотя немножко, хотя бы 100 рублей, я бросила бы всё, ушла подальше в монастырь». Она уже два года прослыла невестой Лопахина, хотя он ей предложение не делал, то есть она в дурацком положении. Другими словами, когда ей было 22 года, с ней случилась эта драма, и эта драма проходит через «Вишнёвый сад» и в самом конце пьесы смешно и печально кончается. Его втолкнули к ней в комнату и оставили их наедине, а она говорит: «Где тут калоши, старые калоши?» Так не состоялся их разговор, Лопахин уехал. В пьесе ещё несколько раз проходит эта цифра – 22. Если сказать, что мало ли что бывает, подумаешь, какое-то число; но случайных совпадений здесь быть не могло, т<ак> к<ак> это повторяется не раз, не два, а три – это уже делает фигуру; а когда семь раз – это уже сложная фигура. Не могло быть это так, случайно, товарищи. Чехов, по уверению некоторых, говорил: «Если в первом действии висит ружьё, то оно дальше должно стрелять», а Епиходов появляется в 1-м действии. Оно и стреляет дальше: «Вишнёвый сад» пострадал 22-го, Варя – двадцатидвухлетняя.

Ну, скажут, это случайно. Берём его рассказы последних лет, напр<имер>, «Учитель словесности». Там две сестры. Старшая Варя (как и в «Вишнёвом саде») ей 23 года, она хороша собой, красивее Манюси, младшей сестры, говорила тоном классной дамы, называла себя старой девой. На свадьбе Манюси Варя бросила бокал, который со звоном покатился по полу: «Никто не может понять, – бормотала она, – никто, боже мой, никто не может понять». «Но все отлично понимали, – пишет в своём письме молодой муж Манюси, – что она старше своей сестры и всё ещё не замужем, время её уходит, быть может, даже и ушло». Из этого ясно, что в дореволюционное время для женщины 22 года не случайно<ы?>, и это не каприз Чехова; тогда по закону выходить замуж можно было в 16 лет, и понятно, что такой длительный срок (6 лет) уже делался для женщины драматическим. В наше время законы разрешают выходить замуж 18 лет; возможно, что сейчас роковой возраст увеличился на два года. К тому же обычно 24-х лет оканчивают высшее учебное заведение – это является тоже сроком для замужества.

Ну, вот ещё пример. В рассказе «Усадьба» – две сестры, Женя и Ираида 24-х и 22-х лет. Когда отец их оскорбил предполагаемого жениха, и тот недовольный уехал, дочери на другой день не хотели встречаться с ним: «Жаба, – вдруг послышалось по его адресу из соседней комнаты. Это был голос старшей дочери, негодующий, шипящий. – Жаба, жаба, – повторила как эхо младшая». Чехов, большой художник и к тому же врач, снова отмечает, что в дореволюционное время девушка в 22 года считалась старой девой. Отсюда драма. Совсем другое дело у мужчины. У Чехова есть рассказ «Студент». Он идёт в пасхальную ночь, хорошая погода, он чувствует себя молодым, здоровым, двадцатидвухлетним. И Маяковский, который не хотел признавать упадочного Чехова, случайно или нарочно, не знаю, писал в 1915 году: