К истории русского футуризма

Стихотворение Маяковского «Пробиваясь кулаками»³⁹ начинается «Я подошел к зеркалу», затем в позднейших публикациях «Я пришёл к парикмахеру и сказал» и т. д. Замечательно, что это стихотворение было напечатано в журнале «30 дней» в 1930-х годах в переводе на древнерусский язык. Перевёл его знаменитый славист Роман Якобсон.⁴⁰ И там так: «Аз шед к брадобрею и рекох». А Маяковского – певца индустрии, в наше время переводить на этот язык, конечно, было ни к чему. Якобсону хотелось поупражняться, он специалист в славянских языках.

А вот о парикмахере у Маяковского:

Я подошел к зеркалу,
сказал спокойно
Будьте добры, причешите мне уши
Гладкий парикмахер вдруг сделался хвойный
Лицо вытянулось как у груши.
Сумасшедший, рыжий, запрыгали слова
Ругань врывалась от писка до писка
И долго хихикала чья-то голова
Выдергиваясь из толпы как старая редиска.

Здесь интересна всякая строчка.

У Маяковского имеются знаменитые строчки, я напомню их:

Кровью сердца дорогу радую…
Тысячу раз опляшет Иродиадой
Солнце землю –
Голову Крестителя.⁴¹

В примечаниях к I тому говорится, что Маяковский спутал, что не Иродиада плясала из-за головы Крестителя, а плясала её дочь, Саломея. Вопрос – спутал ли Маяковский, и если спутал, то почему. Один поэт сказал, что образы строятся различно: по сходству, самый примитивный пример «изба как старушка», по контрасту – «белокожий негр», но самые сильные, самые неожиданные это – по смежности. Иродиада-то построена по смежности, она и Саломея рядом стоят. Это мать и дочь. Маяковский мог вполне заменить одно другим и получается неожиданное. Ему нужно было взять Иродиаду, потому что Иродиада опляшет голову Крестителя и потому что Иродиада звучит как меридиан. А Саломея – это Оскар Уайльд, это не для Маяковского. Можно доказывать на примере стихотворения Маяковского «Я подошёл к зеркалу…», что Маяковский ошибается, т<ак> к<ак> уши не причесывают, не к чему. Почему он так сказал? Потому что это образ неожиданный, запоминающийся, построен по смежности. Есть ещё один пример, которым пользуется Маяковский: «Иродиада – сердце радуя» (рифма), это создание образа по созвучию. Так, для поэзии равнозвучащие слова часто равны между собой в стихах. Если приходится при переводе заменять иностранное слово русским, то выбирают равнозвучащее, это будет самый близкий перевод.

Теперь немного о выступлениях Маяковского на трибуне. В «Крокодиле» (1940 г.) были мои воспоминания о Маяковском, которые не вошли в прежде опубликованные.⁴² Я написал много, они поместили немного, видимо то, что нашли самым интересным.

– Маяковский, попросите передних сесть сбоку, а то ничего не видно.

Маяковский:

– Просверлите в них дырочки и смотрите насквозь.

– Маяковский, попросите передних сесть, а то вас не видно.

– А сияние над моей головой, надеюсь, видите?

– Попросите выйти из проходов.

– Целую неделю истратил, чтобы собрать вас сюда, а теперь ещё – выводи.

Из публики проталкивается на эстраду толстый маленький человечек типа старого народника. Он клеймит Маяковского:

– Так нельзя, товарищ, вы такой гениальный поэт, а разговариваете так грубо с публикой. Всё «я», да «я», разве вы не знаете, что от великого до смешного – один шаг?

Маяковский глазами измерил расстояние между собой и им и отвечает:

– А по-моему, даже меньше.

Этот случай рассказывал Кассиль, причём он допускал неточность, я присутствовал на этом вечере. Когда тот сказал, что от великого до смешного один шаг, то Маяковский «якобы» сделал этот шаг. Маяковский не делал этого шага, Кассиль не точен.

На каком-то диспуте во время длинной речи оппонента часть публики кричала: «Просим», другая: «Довольно». Тогда Маяковский поднялся и сказал: «Я всех примирю!» – и, обращаясь к оппоненту, – «Просим, довольно!», и затем произнёс свою речь.

1926 год. За несколько дней до лекции Маяковского в Мюзик-холле на диспуте об есенинщине толпа «есенинских невест» сорвала криками и свистками выступление Асеева.⁴³ Маяковский в Политехническом:

– Не дали выступить против есенинщины одному моему товарищу.

Шум, крики:

– И тебе не дадим! Долой!

Перекрывая всё, гремит голос Маяковского:

– Меня вы своим голосом не сгоните, всю лирику Есенина, – (зал затихает), – я уложил бы в две строчки бульварного романса – «Душа моя полна тоски, а ночь такая лунная».

Аплодисменты. Хохот. Маяковский, наклонившись к микрофону:

– Товарищи, слушайте, как аплодируют человеку, выступающему против Есенина.

1922 год. Заседание в Наркомпросе по плакатам «Азбука для взрослых». Собраны лингвисты, почтенные седовласые профессора и недоуменно пожимающий плечами Маяковский. Придумывают слова для азбуки.

– А – арбуз, атом; Б – блоха, берег… Владимир Владимирович, ваше мнение?