К нам осень не придёт (СИ)

Дождь, что долго таился среди туч, наконец собрался с силами и хлынул в полном согласии с ледяным ветром, так что деревья и кусты закачались их стороны в сторону. Всеслав хотел было снять пальто и укрыть Анну, но она отбросила его руку и кинулась бежать по аллее к дому.

* * *

Октябрьский день клонился к вечеру, когда Левашёв с супругой прибыли домой. Владимир был рассеян, с Анной всю дорогу держался ровно и приветливо; когда же ему навстречу выбежала Елена, держа на руках малыша, он нежно поцеловал её в лоб, будто законную супругу после недолгой вынужденной разлуки. Элен расцвела и по обыкновению принялась рассказывать, как растут и чему научились за эти дни их малютки.

— После, дорогая, я буду готов выслушать от тебя самый подробный отчёт о наших наследниках, — шутливо перебил её Владимир. — Однако скажи мне, дома ли теперь маменька?

— Вот четверть часа назад вышла, — развела руками Елена. — Она тебе нужна?

— Да, и притом срочно. Куда она направилась, не сказала?

— Послала Марфу за извозчиком каким-то знакомым, мол, тот хорошо знает, куда ехать. Это она какую-то родственницу старенькую навещает, много лет уже, но меня с собой ни разу не брала. Маменька говорит, та старушка давно не в памяти, только её узнает, так что ездить с ней не надобно.

Вот удружила Катерина Фёдоровна, надумала на ночь глядя по гостям ходить! Когда ему так нужно именно теперь с ней посоветоваться! Видя его хмурое лицо, Елена лишь тихонько вздохнула и направилась к детям.

В семье уже привыкли к тому, что Катерина Фёдоровна и Владимир подолгу обсуждали дела — то есть управление имуществом покойного Алексея Петровича. С тех пор, как Левашёв устроился на службу к графу Нессельроде, времени на остальное стало сильно не хватать. Перед графом встал вопрос: продавать ли большую часть наследства или передать управление кому-то из семьи? На Анну — никакой надежды, она не деньгами интересовалась и не желала вникать во всякие торговые дела. Елена и не прочь была показать себя нужной Владимиру, но дети слишком требовали её заботы, а по складу характера она никак не могла манкировать материнскими обязанностями. А вот тёща, к удивлению Левашёва, охотно вызвалась на эту роль и даже проявила деловитость и предприимчивость, которых Владимир и не ожидал. Сообща они решили часть предприятий обратить в золото, часть сдали внаём, а управление тем, что осталось, Катерина Фёдоровна взяла на себя.

Но именно теперь Владимиру надо было поговорить с ней совсем о другом. Он велел Марфе, чтобы, как только барыня вернётся, та проводила её к нему, даже если будет уже поздний вечер.

* * *

Старушка Макаровна с трудом притянула к себе деревянные ставни, высунувшись из окна: холодный осенний ветер свистел всё громче, чёрные тучи загораживали звёзды, и похоже было, что скоро пойдёт снег.

— Ты сядь, сядь, чего же метаться-то попусту? — спокойно сказала она даме в элегантном вдовьем одеянии, которая взволнованно мерила шагами комнату.

Та стиснула тонкие руки в чёрных кружевных перчатках.

— Ох, Анисья Макаровна, не закрывала бы ты окно! Душно мне… Я ведь только у тебя и могу выкричаться-выплакаться, а дома должна стоять с поднятой головой, будто рыцарь в доспехах! Там пожаловаться некому. Ох, и устала же я!

— Что же, не вышло ничего? — Макаровна, не обращая внимания на слова собеседницы, всё-таки затворила ставни, подкинула дров в печурку и прикрыла дверцу. За ней весело затрещал огонь, запахло берёзовым дымком и языки пламени заплясали сквозь щели печи, отбрасывая отблески на измученное, с ввалившимися щеками лицо дамы. Она закашлялась, прикрыла лицо рукой.

— Кашляешь от дыма? Или простыла? — во взгляде старушки мелькнуло беспокойство.

— Я, Макаровна, не знаю… То будто ничего, а то вдруг приступ такой нападёт: закашляюсь и вздохнуть трудно. Лекарь выслушивал, говорил, мол — на юг, в тепло ехать надо.

— А ты?

— А что я? Хоть и решусь поехать, дочь со мной ни за что не захочет, она от ненаглядного своего никуда. А он, орёл её, таков — с него глаз не надо спускать.

— Ты кровью хоть не харкаешь? — помолчав, спросила Макаровна. — Надо бы ехать, милая, раз дохтур твой велит: он ведь не брешет!

— Кровью не харкаю пока… Да всё это пустые разговоры, я дочь с внуками здесь одних не брошу! И ведь Илья ещё! Довести до конца дела мои надобно, и зятька приструнить, а то он угрём извернётся, а выскользнет!

— Ты ж говоришь, не вышло ничего?

— Не вышло. Сидела я в закрытой коляске напротив дома, видела, как они возвращались с охоты своей, как он ей ручку подавал, из кареты помогал выйти. Она, никак, хромает, а живёхонька! Значит, ничего у него, бестолкового, не получилось — зря только зелье твоё потратили.

Макаровна быстро вязала: спицы так и сновали в её руках, вытягивая из мешочка с клубками толстую чёрную нить.

— То зелье, доченька, не последнее. Коли не передумаешь, возьми другое. Ишь, как же ты исхудала, бедняжечка, одни мосольчики и остались! Вот, возьми-ка…

Они накинула на плечи дамы тёплую шаль крупной вязки: та с удивлением рассмотрела подарок.