К несчастью, только ты...

— Покупателю, как видно, безразлично, что брать, — снисходительно, с оттенком презрения произнесла продавщица, извлекшая из витрины коробочки с этими самыми цепочечными серьга-ми. — Так выписывать чек, гражданин? — В окольцованных ее пальцах поигрывал изящный металлический карандашик.

Ванечка глянул ей в лицо. Мать честная!

Вылитая Стелла Викторовна, только в гриме.

И в золоте. И в ушах золото, и на шее, и на пальцах. Граммов пятьдесят на заразе, не меньше.

— Сделайте одолжение, мадам, — сказал он, испытывая отвращение от этого сходства, от этого ее недоступного, бесполезного жирного золота. Снизойдите к моей просьбе, мадам. Мне еще в кассу бечь.

Отвращение было обоюдным, что и ощутил Глаголев, оплатив чек и получая свои серьги в дорогой ненужной упаковке.

— Во что-то нужно деньги вкладывать, — услышал он, уходя, — излишки давят, вот и хватает как щука.

— Не наши с вами доходы, молодой человек!

— Ха! Не наши! Да ему годик один за-прилавком секачом помахать, так всю витрину скупит!

…Всю витрину. Хорошо бы, граждане, замечательно это было бы, милые вы мои. Десять граммов — шесть буханок. Вперед, Иван!

— С приобретением, Иван Андреич! — распахивая дверцу такси, заулыбался навстречу ему Денис. (Мать честная, а маечка-то?) Машина была развернута в обратном направлении.-'Занято, занято! — весело отгонял Денис какую-то парочку. — Видите, рюкзак лежит на сиденье и зонтик? И не по пути нам, дорогие товарищи!

Глаголев сел.

— Извини, — сказал он таксисту, — не хватило на безрукавочку. Зонт не возьмешь ли?

— Сенкью вери мач! А быстро вы, Иван Андреич. Вот как надо дела прокручивать: чик и готово! А бончики — тю-тю? Ну и ничего, вы новых мигом наплаваете! Еще и больше из загранки натащите. Это уж как водится: одному-все, а другому… не все, ха-ха! Куда сейчас заспешим, Иван Андреич, куда прикажете? — И тронул машину.

— К тому углу, где я сел, — сказал Глаголев.

— Есть, к тому углу!

Машина помчалась.

«Десять граммов, — шевелил губами Ванечка', считая. — С запасом возьму буханок десять. Так, — сообразил он, — а деньги на хлеб? Опять про деньги забыл! — Он ссыпал в ладонь какую-то медь и серебро, комок „чайковской“ бумажной сдачи. — Рубля бы два…

Вся надежда опять на Дениса».

Таксист молча снял с баранки руку, извлек из кармана трешку, не глядя, протянул Глаголеву:

— Сколько там на моих несторгованных? — весело спросил он. Хотя у самого на руке имелись часы, и на приборном щитке зеленели.

— Пять пятьдесят семь, — глянув, сказал Глаголев.

— Два часа до закрытия, — с непонятным удовольствием сказал Денис Робертович. Вот так. Все ювелирные в восемь закрываются.

Ну и проницательность у парнишки, ну и хватка! Только какие уж тут ювелирные. Не успеть уже. Нет времени. Сейчас прежде всего добытое золото в дело пустить. Все неотвязнее свербила его сознание мысль, что и с этим золотом он может не успеть, что на пределе последней возможности ждут его богини. Поздно торговать, дорогой Смердяков…

Машина ткнулась перед светофором. Лицо Глаголева непроизвольно исказилось: ждать!

— Граммчика на два я бы вам мог посодействовать. И — полная тайна вклада. Вот ведь совпадение: Люськин кулон неделю уж в бумажнике таскаю. Взял в мастерскую сдать (они поехали), да все вот не сдаю да не сдаю.

Как знал ведь, Иван Андреич! — крикнул Денис восторженно. — Как для вас берег! — Он достал бумажник, зажав его в коленях, на ощупь безошибочно извлек и протянул Глаголеву золотую бляшку. — Сгодится?

— Сгодится. — Глаголев опустил бляшку в карман, к прочему золоту. Он расстегнул и протянул часы таксисту, а тот, не глядя, кинул их в «бардачок».

— Может, тут и ке два граммчика, хозяия, — сказал он, — зато вещь редкая. Знак Зодиака. Близнецы. Мне Люська, чую, за это глаза выцарапает. Июньская она у меня, ее это созвездие! — и глянул на Глаголева, вызверившись.

— Мне все равно, — сказал Глаголев отворачиваясь, — это ваши подробности.

— Золотые слова, ха-ха!

Больше они не разговаривали. Денис гнал машину по Фонтанке, утренним Ванечкиным путем.

«Девоньки, — думал Глаголев о своих богинях, — девочки мои милые, везу! Сколько смог, сколько успел. Не знаю, сколько тут объемных единиц, только больше я не успел. А хлеба, конечно, возьму больше…»

Мост Пестеля. Поворот. Горловина того самого переулка.

Взвизгнув тормозами, машина остановилась в двух шагах от булочной.

— В расчете? — Глаголев, прихватив рюкзак, открыл дверцу.

— О чем речь! — вскричал Денис Робертович, вскинув руки. — Спасибо! Может, помочь чем?

— Нет, — мотнул головой Глаголев. — Езжай. Сколько сейчас, кстати?

Усмехнувшись, таксист глянул на свои часы:

— Шесть шестнадцать. Быстро мы с вами откатали, Иван Андреич. Жаль расставаться. Может, еще какой бизнесишко сладим? Может, еще какая закордонка у вас завалялась?

«Алмир! — вспомнилось Ванечке. Он огляделся по сторонам. — Нет Алмира, не пришел, мерзавец… А, все равно-поздно…»

— Поздно торговать, шеф, — сказал он. — Езжай, Денис Робертович.

— Жаль, жаль, — Денис включил зажигание, — жаль, Дядя, не раздел я тебя до отечественных плавок!

Взревев мотором, машина рванулась вперед, к Фонтанке.