К отцу

Юлькина мать нахмурилась, и Сергею показалось, что она совсем упала духом.

— Авдотья Емельяновна, — желая успокоить ее, произнес он. — Плохо ей не будет, я за это ручаюсь!

Утром, открыв глаза, Сергей сразу увидел Юльку: она стояла на лестнице и, сияя улыбкой, глядела на него.

— Утро вечера мудренее, — сказала она. — Здравствуй, Сережа!

9

После разговора в саду дядя Андрей уже не называл гостя Серегой. В хрипловатом голосе старика появилось что-то медовое и заискивающее.

— Никак не поговорю с тобой, Сергей Васильич, — сказал он, снимая косу со стены сарая. Мешки, свернутые в рулончик, лежали на крыльце.

— Поговорить надо, — отозвался Сергей. — Я и сам хочу с вами поговорить.

— То рынок, то клеверок… Заботы, хозяйство! А мне с тобой бы посоветоваться надо.

— Разоблачат вашего бригадира, который мокрым берет. И вас вместе с ним… Прекратите лучше, Андрей Васильевич. Вот вам мой первый совет.

— Спаси господи, что ты!.. — испугался дядя Андрей. — Я, чай, не задаром кошу. У меня нынешний день оплачен.

— А в музей? — вдруг подбежала к Сергею Юлька. — Когда мы в музей пойдем?

— То в лес, то в музей… Валентин Иваныч на тебя жаловался, смотри! — проворчал дядя Андрей, хватая мешки.

— Не понравился разговор, — усмехнулся Сергей, провожая Юлькиного отчима взглядом.

— Я боялась, что ты ему скажешь, — призналась Юлька.

— Конечно, скажу. Ты думаешь, я тебя, как полонянку, тайно увезу?

— Почему тайно? Не тайно… Но я согласна и тайно! — тихо воскликнула Юлька. Наверное, ей хотелось этого. Но она понимала, что такой путь Сергея не устраивает. — Как ты хочешь. Только пусть мамка ему первая скажет. Она говорит, что дед задумал на работу устраиваться. Это что-то новое. Хитрый он, за версту все чует.

— Что же он чует?

— Подожди. Вот посмотришь… У меня такое предчувствие, что он о чем-то догадывается.

— Ладно, пошли в музей.

В монастыре под березами было безлюдно, тихо и прохладно, даже холодновато было и в краеведческом музее. Сергей и Юлька осмотрели все его экспонаты за какие-нибудь полчаса. Ничего интересного не было, если не считать двух-трех довольно старых икон, осколков цветной черепицы времен Ивана Грозного да одного любопытного документа. Он гласил: «Холоп боярского сына Лупатова — Никита изобрел деревянную машину с крыльями и рулем, опустился с колокольни Александровой слободы. «Отцы церкви» свирепо расправились с ним. Приговор:

«Человек не птица, крыльев не имат. Аще же приставит себе крылья деревянные, против естества творит. То не божьи дела, а от нечистой силы. За сие содружество с нечистой силой отрубить выдумщику голову. Тело окаянного пса бросить свиньям на съедение. А выдумку, аки дьявольской помощью снаряженную, после божественной литургии огнем сжечь».

— Не дурак был этот гад, что писал, стиль есть, — тихо сказал Сергей. — Он вгляделся в картину, на которой был изображен Никита в полете. — Один из первых русских летчиков, Юлька! Изобрел деревянную машину с крыльями и рулем… Изобретатель. Мы с ним как-никак одной профессии! Жаль, что чертежи, конечно, не дошли до нас. Если они были…

— Все спалили мракобесы.

— Никита! Счастливый был человек! — продолжал Сергей. — Может быть, ему снились Гагарин и Терешкова?

— В образе святых, — добавила Юлька.

— Нет, — возразил Сергей, — этот человек в бога не верил. Право летать, кроме птиц, принадлежало только богу и его свите. А он посягнул на это право. Вот кому бы музей-то посвятить — первому летчику Никите, холопу боярского сына Лупатова!

Юлька посмотрела на Сергея, потом опустила глаза. Сергею показалось, что она хотела о чем-то спросить его. Он почти предчувствовал этот вопрос. Но Юлька не решилась и отошла. За распахнутой дверью, на ступеньках, прижавшись к Сергею, она сказала шепотом:

— Мне всегда кажется, что я уже была здесь. Вон там, — она протянула руку, — сидел этот страшный царь. Когда ученый Герасимов вылепил его лицо, я сразу узнала… — И Юлька побежала вниз по лестнице, словно спасаясь от преследователей. Под березами она остановилась и засмеялась. — Чего только не примерещится! Сумасшедшая я! Как раньше говорили, блаженненькая.

— Блаженная — это почти святая, Юлечка.

— Не-ет, тогда нет! Я не святая.

Они вышли за монастырскую ограду, Юлька вдруг замолчала и задумалась. Сергей ждал, что она задаст свой вопрос. И Юлька спросила:

— Кто же он такой был, этот Никита? Может, Сонков?

— А может, Князев, — ответил Сергей. Он ждал, конечно, не этого вопроса.

— Может, и Сонков. Ведь Сонковых в Александрове, пожалуй, не один десяток.

— Сережа, а все-таки как задержать тот «велосипед»? Ну, ту машину?