К пению птиц

В большинстве случаев ее решение будет правильным, потому что она — наследница успешных охотников. Что касается механизма обучения на собственных победах и ошибках, то он у нее в зачатке. И тем не менее, сколь ни узка щель между мыслью и действием, в ней уже поселился Контролер. Признав готовность плана к воплощению, предвидя результат, он принимает решение.

— Вперед.

Эволюции долго старалась, прежде чем Контролер сказал себе:

— Решение принял Я.

13. Как жить?

Заканчивается лето, и виноград сильно потемнел. Уже не видно косточек внутри освещенных солнцем ягод. По наущению своей всеядной динозавро-акульей сущности, срываю одну из ягод и пробую:

— Неплохо, — перевожу на человеческий язык полученное от сущности сообщение. Оно заряжает меня энергией. Становится желанной и кажется доступной та жизнь, в которой не сеют и не жнут — та жизнь, что выпевается весенними песнями птиц и неразрывно связана с текущим временем и сиюминутным местом.

— Живу, — говорю себе, радуясь моменту. И не могу не вспомнить, что нам предписано так жить.

14. Где прячется Бог?

Как-то мне пришлось ехать в специальном автобусе по территории громадного психиатрического госпиталя. В отличие от меня, большинство пассажиров были пациенты, перемещавшиеся между корпусами по делам лечения. Вдруг я почувствовал себя одним из них и впал в некое замешательство, даже панику. Открылась и стала очевидной условность моей нормальности: я всю жизнь прикидываюсь, и это вошло в привычку.

Я осознал, как это легко и облегчительно — секретно и быстро, про себя, помолиться, к примеру, Богу огня, твердо зная при этом, сколько будет дважды два.

Вдруг я догадался, где прячется Бог.

— Догадайтесь и вы!

Я задаю загадку, чтобы привлечь внимание сестер и братьев, потому что мне страшно за свою фамильярность, за грех упоминания всуе — а в одиночестве страх страшней.

Это не я, это мой глупый язык сказал за меня «прячется», будто Высшая Сила и впрямь Кто-то, хоть и не Он и не Она.

Поскольку это не Он и не Она, я для Него как для сфинкса — букашка, которой нет. И все-таки — вот уж действительно mania grandi osa: боюсь прогневить — а вдруг!

Поэтому в виду сфинкса продолжаю звать свидетелей, чтобы задать им наводящие вопросы:

— Что из непрерывно доступного нам столь волшебно, что нет для него ни сравнений, ни метафор?

И тут же сам вспоминаю, что метафора есть: это в человеческих силах, сказать.

— Река Времени, — и почувствовать себя не щепкой в потоке, а свидетелем процесса.

15. Чтобы чудо не оказалось сном

Мне стало понятно, что я ощущаю время, а улыбчивая собака — нет.

Не то, чтобы совсем нет: на чем как не на чувстве времени основана ее вежливость, повинуясь которой она приходит просить еду далеко не так часто, как ей хотелось бы? И все же, время для нее — всего лишь скорость смены обстоятельств и ощущений: она в непрерывном потоке и движется вместе с ним.

А я вот могу иногда выйти из Реки и хоть недолго, но посидеть на берегу, наблюдая, как время протекает мимо.

Две главы тому назад я думал, что понимаю, как появилось Я.

Теперь я вижу, что понимание было всего лишь отдельной костью ископаемого скелета.

Сижу на берегу Реки, и мне снова кажется, что я понимаю.

Только теперь я уже мудрее — сознаю иллюзорность собственных суждений: поток меня снова захватит, опять трудно будет выплыть, а если удастся, все будет снова по-другому. Снова будет странно — уж не слеп ли я был раньше? Как себя не пожалеть:

— Бедное Я, никак не прозреешь, а твое время уже на исходе.

Неминуемость смерти увиделась серостью каменной набережной и тенями жалевших себя, перед тем как уйти. Вспомнилось детское чувство превосходства живого перед мертвыми: во времена полетов на Луну я мысленно хвастался успехами современной мне цивилизации перед авторитетами прошлых времен.

Чувство вспомнилось, превратившись в свою противоположность: они уже на том берегу, а я, наивный, хлопочу еще тут, в плену подробностей.

Доставшийся мне в наследство язык вдруг представился канатом паромной переправы.

— Что будет паролем, чувство или слово? — задумался я, будто неминуемо-предстоящее должно стать актом моей воли.

— Там скажут, — смеюсь над собой, и мне захватывает дух: вера, что на том берегу меня ждет счастье вечной жизни, кажется доступной.

Так чего же я боюсь? Чудесность существования очевидна!

И все равно — какой позор! — мне не хватает примитивного чуда, чтобы поверить, что Воля сильней Природы.

Мне надо, чтобы хоть один на свете рукотворный голубь удерживался в полете непонятной силой.

Мне надо, чтобы мы собрались — и нас, свидетелей, было много, а то если я буду один, чудо покажется сном, КАК НЕ РАЗ УЖЕ БЫВАЛО!

Похоже, и в бесплотности будет тянуть на сходки — пусть даже в печально-благородном стремлении совместного созерцания Цветка.

16. Мне ясно, где прячется черт

Я вышел на пробежку. Моя тропинка начинается мусорником, возле которого сегодня утром стоял и смотрел мне в глаза черный кот.