К последнему царству

Крестилось очень много молодёжи со счастливыми глазами, в их искренности ни кто не сомневался, хотя у многих молодых людей в глазах явственно проблескивали деловые нотки. Крестились учительницы, ещё вчера рассказывавшие той самой молодёжи про «происхождение от обезьяны». Эти быстро поняли, что если не прикроются свидетельством о крещении, то как бы их самих не объявили обезьянами. Хотя кто их знает, может быть многие из них пережили подлинное духовное возрождение.

За годы правления Ставрова были отреставрированы все до единого храмы дореволюционной постройки, сначала в них было пустовато, теперь они ломились от народа. Постоянно обсуждались проекты строительства храмов в спальниках, где ни одного храма ни когда не было.

Ещё сильнее, хотя и не так заметно, бурлило в дворянских собраниях. Они росли, как на дрожжах, наполняясь всяким сбродом. Очень многие откопали в своих родословных «дворянские корни», к которым ещё недавно относились с полным равнодушием и которые ещё раньше тщательно скрывали. Среди этих «дворян» хватало и мошенников, заказавших себе фальшивые генеалогии. Ставров на всё это, как ни странно, обращал очень мало внимания. Он даже разговора не заводил о восстановлении дворянства, как сословия, полагая это делом грядущего царя. Он дал дворянским собраниям право выдвигать своих претендентов на трон и ни сколько не беспокоился о том, что всякие проходимцы начнут выдвигать всяких проходимцев. Диктатор был уверен, что на Соборе вся эта муть рассеется, а проходимцы увидели шанс вдруг неожиданно получить в свои руки верховную власть.

Всё шло так, как и планировал Ставров: православно-монархическое меньшинство общества должно было повести за собой безыдейное большинство, которое всегда и при любой власти остается безыдейным. Но Ставров и не догадывался о том, как противно будет на это смотреть: масса людей, ни во что не верящих, не имеющих ни каких идей и вообще не понимающих, что это значит, начала изображать из себя идейное воодушевление, начала из своих шкурных соображений имитировать то, что для настоящих православных монархистов было дорого и свято. Да, смотреть на это было противно, но вариантов не было не только в настоящий момент, их не было никогда в истории человечества.

В любую эпоху, в любом народе процентов 80, если не 90, озабочены исключительно уровнем материального потребления, который деликатно именуют «благосостоянием». Им безразлично, кто у власти: коммунисты, либералы, монархисты, фашисты, лишь бы власть наполняла их кормушки, лишь бы гарантировала им безопасность. Для благополучной животной жизни всегда требуется изображать веру в то, во что предлагает верить власть, ну вот они это и изображают с разной степенью достоверности. Эти люди не держат кукиш в кармане, про них нельзя сказать, что они говорят одно, а думают другое. Они говорят то, что надо, при этом не думают вообще ни чего. Так было, так есть и так будет. Бессмысленно обижаться на людей за то, что они такие, если они не могут быть другими.

Представители идейного меньшинства обречены жить с растерзанной душой. Если у человека, который готов умереть за веру, совершенно безрелигиозный человек спрашивает, какая польза будет ему от веры, верующий человек просто испытывает боль. Но что он должен ответить? «Тебе не будет ни какой пользы от веры, потому что ты животное»? Чувствуя боль, так легко оскорбить другого человека. Но тогда значит надо объяснить, что кроме пользы материальной есть ещё польза духовная, и что забота о душе важнее, чем забота о теле. Но этого не просто не поймет, но и вообще не воспримет даже умный человек, если в его сознании отсутствует тот понятийный ряд, опираясь на который можно что-то объяснить. Невозможно ответить на вопрос «Что есть истина?» тому в чьей душе нет запроса на истину. И тогда остается сказать: «Ты поменьше думай, у тебя это не здорово получается, просто делай, что тебе скажут». И они делают. И получается профанация. И, глядя на это, чувствуешь боль.

Но Ставров был диктатором, а не проповедником. Он не искал хороших вариантов, он искал наилучшие из возможных. Преодолевая отвращение к реальности, он понимал, что всё идет, как надо.

***

В Москве жизнь Константиновых сразу завертелась на бешеных оборотах. Олега Владимировича буквально разрывали на части, приглашая то туда, то сюда. Здесь было много самых разнообразных дворянских тусовок, каждая из них пыталась заполучить к себе столь чистокровного аристократа. Его выдвижение дворянским собранием Энска мало кто воспринял всерьез, хотя оно и добавило ему веса, но ему предлагали использовать этот вес для поддержки того или иного претендента. А кто-то предлагал поддержку именно ему, торопливо перечисляя ресурсы, на которые он мог бы опереться в случае согласия.