К последнему царству

Ставров не раз представлял себе, как будет счастлив, когда сбудется главная мечта его жизни, и Россия вновь станет царством. И он действительно был счастлив в тот момент, когда отдал свою саблю царю. Но вскоре он почувствовал в своей душе такую страшную и мрачную пустоту, на фоне которой чувствовать себя счастливым было уже невозможно.

Ещё до коронации, на следующий день после избрания, царь назначил его исполняющим обязанности канцлера, сказав, что окончательно решит, кто будет канцлером через 3 месяца. Теперь он день и ночь вводил царя в курс дел, в деталях рассказывая, как тут у них всё устроено, какие реформы и с какими результатами завершены, какие находятся в стадии реализации, и какие результаты от них ждут. Царь всё схватывал на лету, задавал много уточняющих вопросов, но ни разу не высказал ни одного оценочного суждения. Наконец, Ставров не выдержал и спросил:

– Как вы относитесь к тому, что нами сделано, ваше величество?

– Общую идеологию ваших реформ я одобряю. Базовые принципы безусловно будут сохранены. Необходимость самоизоляции России в современном мире не вызывает сомнения. От Запада надо отгородиться так, как если бы его и вовсе не существовало. Я вырос во Франции и по-своему люблю эту страну, а потому мне особенно горько об этом говорить, но я понимаю, что это необходимо. Однако, вы полностью прекратили диалог с Западом, а я намерен его немножко возобновить, потому что Запад на самом деле существует. Надежда на то, что они забудут о России, иллюзорна. Если они будут долго биться головой о стену без малейшего результата, то как бы с ними истерика не приключилась, и тогда они не известно, каких дров могут наломать, а нам это совсем не надо.

Радикальное сокращение бюрократического аппарата я поддерживаю, хотя некоторые ликвидированные структуры мы возобновим, точнее, создадим их миниатюрные копии. А некоторые, уцелевшие при вас, напротив, ликвидируем. Только если человека вышвыривать не за то, что он плохой, а потому что он не нужен, так хорошо бы и соломки подстелить туда, где он упадёт.

Коррупция по-прежнему будет приравниваться к государственной измене и караться с не меньшей жестокостью, чем при вас. Расстреливать я, конечно, ни кого не буду. Расстреливать будет канцлер.

То, что вы отжали богачей от власти и нещадно эксплуатировали их капиталы в интересах страны – лучшее из того, что вы сделали, но приласкать бы надо наших горемычных миллиардеров, а то что-то они совсем загрустили. Тут просто психологические моменты.

Сейчас самое время заняться экономикой, а то изоляция слегка опустошила полки магазинов.

– Если покупатели теперь выбирают не из 30-и, а из 3-х сортов колбасы, так я не думаю, что это страшно.

– Во-первых, тут опять психология. Во-вторых, некоторые товары, пусть и не самые необходимые, всё-таки полностью исчезли. А, в-третьих, вы всё правильно делали, просто мы должны двигаться дальше. Экономический потенциал России ещё далеко не реализован, разумеется, вы не могли сделать это за 6 лет. Вы положили прекрасное начало импортозамещению, я эту работу продолжу.

Надо решать судьбу иностранного капитала в России, деталей я пока не вижу, но это надо делать с максимальной деликатностью по отношению к нашим заклятым врагам. Нельзя без необходимости наносить урон их самолюбию, нельзя наносить им большой экономический ущерб. Их нельзя загонять в угол, они могут стать неадекватны и начнут причинять ущерб себе, лишь бы навредить нам.

– Государь, вам легко будет выглядеть вменяемым на моем фоне. Мы с вами сыграли в злого и доброго полицейского.

– В известном смысле. Вы так закрутили гайки, что теперь даже некоторое их ослабление у многих вызовет вздох облегчения. Но вы можете не сомневаться, что ваш курс будет продолжен.

***

Прошло 3 месяца, пришло время назначения канцлера. Ставров не хотел этой должности, но считал, что канцлером может быть только он. Бывший диктатор ещё не вполне понимал, как будет играть вторую роль, но переходный период заканчивался, надо было или становиться вторым, или уходить, а Ставров так и не решил, соглашаться ли ему на должность канцлера.

Наконец царь позвал его, усадил за стол напротив себя и сказал:

– Александр Иеронович, я назначил канцлера. И это не вы.

Ставрову показалось, что его ударили палкой по душе. В первые мгновения он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть. Потом еле выдавил из себя:

– Налейте мне водки, ваше величество. Всего стакан водки бывшему диктатору России.