"К предательству таинственная страсть..."

Поэма была написана в 1964 году, а издана в 1975-м в самом престижном издательстве СССР “Художественная литература” и фактически являлась сво­еобразной диверсией, заложенной под стены социалистического реализма. Но власть закрыла глаза на эту дерзость, заткнула уши и сделала вид, что ни­чего не произошло. Только через пятнадцать лет, после нашей дискуссии “Классика и мы” инструкторы ЦК КПСС из отдела пропаганды Беляев и Севрук, прорабатывая меня за выступление на дискуссии, с досадой поморщи­лись, когда я процитировал им строчки о Ленине, видящем “человечество ев­реев”, и, перебивая друг друга, стали выговаривать мне, что “поэма говённая” и не надо придавать ей никакого значения.

От убеждения в том, что мир вскоре будет населён только “избранным на­родом”, до русофобии — один шаг, и потому Олжас Сулейменов после поэмы о Ленине вскоре издал книгу “Аз и Я”, в которой попытался доказать, что ав­тором “Слова о полку Игореве...” был не русский человек, а половчанин. Ма­ло было ему изобразить Ленина чуть ли не вождём мирового еврейства! Про­читав эту псевдоисторическую дребедень, я ответил Сулейменову коротким стихотворением:

Разглядывая каждую строку,

учёный-тюрок вывел без сомнений

такую мысль, что “Слово о полку...”

пропел в пространство половецкий гений.

Под шум берёз, под шелест ковыля

судьба племён так прихотливо вьётся...

Но вспомнишь вдруг: “О, русская земля! —

Ты за холмом!” — и сердце оборвётся...

А наш идеолог Юрий Селезнёв в большой статье, опубликованной в жур­нале “Молодая гвардия”, не оставил от книги Сулейменова и его теории гла­венства “избранного народа” в мировой истории камня на камне.

***

Если верить стихам Евтушенко, то он всю свою сознательную жизнь был окружён “антисемитами”, “лабазниками”, “охотнорядцами” и особенно “чер­носотенцами”. “Это меня сжигала черносотенная банда!” — вопил он, вспо­миная, как Проханов с друзьями предали огню его чучело в отместку за то, что Евтушенко со своей компанией захватили Союз писателей СССР, находив­шийся в Доме Ростовых. “Я молодым шакалам брошен, // как черносо­тенцам еврей”, — горевал он на рубеже тысячелетий, осознав, что интерес к нему и его поэзии в капиталистической России исчезает. А сколько раз сло­во “черносотенец” возникает в его комментариях к стихам поэтов, которые он публиковал в своей антологии “Строфы века”... Но, как говаривали творцы исторического материализма, “количество переходит в качество”. И это про­изошло. Выдающийся русский мыслитель Алексей Фёдорович Лосев в 1930 го­ду был сослан на стройку Беломорканала после того, как 28 июня 1930 года на утреннем заседании XVI съезда ВКП(б) Лазарь Моисеевич Каганович вынес ему следующий приговор: “Последняя книга этого реакционера и черносотен­ца под названием “Диалектика мифа” является самой откровенной пропаган­дой наглейшего нашего классового врага”.

Критик с еврейской фамилией Киршон, выступавший на том же съезде, присоединился к Лазарю Моисеевичу, осудив “черносотенно-монархические высказывания Лосева”. Следователь ОГПУ М. Герасимова, которая вела дело Лосева, признала его книгу “Диалектика мифа” “церковной контрреволюци­ей”. А докладная записка заведующего отделом науки ЦК ВКП(б) Ю. Ждано­ва, положенная на стол Г. Маленкова, гласила:

“Выступая на съезде, тов. Л. М. Каганович характеризовал профессора Лосева как философа-мракобеса, реакционера и черносотенца”.

И, в конечном счёте, Евгений Евтушенко, плохо знавший историю своего Отечества и всюду искавший очаги “черносотенства”, и кричавший об их за­силье вольно или невольно, но останется в нашей памяти рядом с Каганови­чем, Киршоном и Ждановым, а не с выдающимся сыном России Алексеем Фёдоровичем Лосевым. Обвинив черносотенцев в том, что они готовят ни больше, ни меньше, как мировой заговор (“сотня чёрная всемирна”, “по­гром антисемитский”, “атомный погром” и т. д.), поэт обрёл сходство с американским министром обороны Форестоллом, который в разгар маккартизма (американского антисемитизма) выпрыгнул с шестого этажа своего офиса с криком: “Русские идут!” Но мало того. Евгений Александрович так и не сделал выбор — к кому примкнуть: либо к Лазарю Моисеевичу Каганови­чу, который с неменьшим негодованием, нежели Евтушенко, относился к чер­носотенцу Лосеву, либо очутиться в одной компании с основателями “Союза русского народа” — православными евреями Грингмутом и Гурляндом.

***