К северу от любви

– Вы из их числа? Решили купить продуктов подешевле, а чек для отчета сделать в три раза дороже?

– Нет. Я выполняю другие функции для моего хозяина. Я ищу убийцу его дочери, – не стал долго ходить вокруг да около Васильев.

Сергей замер. Ну вот и все! До него снова добрались хищные толстые руки господина Иванова. Теперь вцепится и не отпустит. Повесит на него все.

Через мгновение он задрал голову и встретился взглядом с объективом, казалось направленным прямо на него. Это было хорошо.

– Вы работаете на Иванова? – кивнул Харитонов.

– Да.

– Тогда почему вы здесь? Ее нашли в другом месте.

– Вы неплохо осведомлены, Сергей Геннадьевич, – хмыкнул Васильев противным голосом бывшего мента.

Он потер вспотевшие ладони и неожиданно потянул с плеч тонкую кожаную куртку – сидеть на солнышке в такой одежде было жарко – и еще что-то неразборчиво проворчал про жену, нарядившую его не по погоде.

– Об этом много писали и показывали по телевизору. И да, я отслеживал. О причинах нетрудно догадаться. – Харитонов поднял руку и указал на камеру. – Но у меня стопроцентное алиби на момент ее гибели, гражданин Васильев. Я нашпиговал свою квартиру видеокамерами. Я стараюсь ходить по тем улицам, где ведется видеонаблюдение. Я не помогаю больше людям. Мое доброе к ним отношение умерло в зале суда. И сейчас моя жизнь как на ладони. Я очень стараюсь быть все время на виду. И, как вижу, не зря. Вы идете по моим следам.

Васильев странно глянул на него. Харитонову показалось, что во взгляде промелькнула жалость.

– Можете мне не верить, – произнес бывший мент скрипучим противным голосом. – Но здесь я потому, что шел по следам другого человека. И да… Мне кажется, что я начал сомневаться в вашей виновности. Возможно… Подчеркну, возможно, вы не убивали Ангелину Иванову.

Не верь клятве алкоголика и улыбке прокурора! Так его учили на зоне. Мент всегда мент, даже если и бывший. Он изо всех сил старался не погружаться в атмосферу блатных законов, делал вид и согласно кивал, а в душе не поддерживал. Но…

Но Васильеву верить он не будет. Он не мог играть с ним на одном поле, не мог быть по одну сторону баррикад, потому что работал на Иванова. А Иванов жаждал крови.

Поэтому он не стал с ним откровенничать и говорить то, что собирался рассказать Степанову. Он просто сказал:

– Я тронут.

– Понимаю ваш сарказм, – произнес Васильев и принялся вдруг дуть себе за пазуху. – Черт, как жарко!.. Я понимаю ваше недоверие ко всем, кто вас окружает. Кстати, а почему камеры в квартире? Вы готовились к тому, что произойдет?

Вопрос был очень двусмысленным. Харитонов резко поднялся со скамейки.

– Я не готовился. Я предполагал, что кому-то очень захочется возложить на меня вину за преступление, которое я не совершал. Вернулся с зоны, пышет ненавистью, хочет отомстить. Мотивов много, не так ли, гражданин Васильев? Только вот что я вам скажу, и Иванову своему передайте: я не убийца! И не был им никогда. Прощайте!

Харитонов повернулся и ушел в сторону автобусной остановки. Васильев понаблюдал за тем, как тот уселся на сиденье за водителем, и автобус тронулся. И с тяжелым вздохом он пошел в магазин.

У него была назначена встреча, уже вторая за этот день. Если и здесь сейчас найдется подтверждение всем его подозрениям, то господин Иванов пусть пока потерпит. К нему с докладом он поедет позже. А сначала навестит своих бывших коллег…

Глава 31

– Я не убивал! Я не убивал!

Мужчина трясся и размазывал слезы по лицу. За десять минут, что ежился на стуле перед майором Дорофеевым, он трижды менял свою тактику. Сначала наглел и красиво улыбался, грозил санкциями за произвол. Потом сделался строгим и деловитым, готовым сотрудничать. Но рассказать якобы ему было нечего. Ну а теперь вот сломался и принялся плакать.

– Ну что, гражданин Мячин? Вы будете сотрудничать со следствием или продолжите валять дурака?

Дорофеев устал от всех этих чертовых фигурантов, что сплелись тесным клубком и морочили ему голову уже больше месяца. Сейчас, конечно, уже все более или менее прояснялось, но легче не становилось. Информация поступала каждый час, да такая, что волосы на голове шевелились.

Этого вот артиста за шиворот приволок в отдел психотерапевт Степанов. На вопрос о том, как он посмел вопреки всем процессуальным требованиям так самоуправничать, тот коротко ответил:

– Наряд по вызову ехать отказался. Бросили трубку, не дослушав. Пришлось самому задерживать преступника.

Преступник, поначалу оравший, что всех засудит и уволит к чертовой матери, теперь рыдал и каялся.

– Да, да, согласен. Я Нину окучивал не просто так. Я ее сразу срисовал, еще когда она тряслась у магазина поздно вечером. Я же профессионал, у меня глаз наметанный. Она одинокая, нормально обеспеченная, влюбилась в меня. Я и решил у нее на зиму остаться. И в планах не было ее кидать на деньги. Просто, думал, сольюсь по весне, и все.