К суду истории. О Сталине и сталинизме

Первым крупным политическим процессом, сыгравшим значительную роль в обострении внутриполитической обстановки в стране, было так называемое «шахтинское дело». По этому «делу» к ответственности привлекались главным образом инженеры и техники Донецкого бассейна, обвиненные в сознательном вредительстве, в организации взрывов на шахтах, в преступных связях с бывшими владельцами донецких шахт, а также в закупке ненужного импортного оборудования, нарушении техники безопасности, нарушении законов о труде, неправильной закладке новых шахт и т. п. Обвинительное заключение было составлено старшим помощником прокурора РСФСР Н. В. Крыленко и прокурором Верховного суда СССР П. А. Красиковым. Заседания Специального судебного присутствия Верховного суда СССР по «шахтинскому делу» состоялись летом 1928 г. в Москве под председательством А. Я. Вышинского. Бывший меньшевик, юрист по профессии, член коллегии Наркомата просвещения, а также ректор Московского государственного университета, Вышинский должен был обеспечивать, по замыслу организаторов процесса, видимость объективности судебного разбирательства. Процесс носил явно политический характер. Кроме специалистов и рабочих Донбасса на скамье подсудимых находились некоторые руководители украинской промышленности, составлявшие якобы «харьковский центр», возглавлявший деятельность вредителей. Были здесь и представители «московского центра». Их обвиняли не только в связях с различными эмигрантскими организациями русских предпринимателей, но и с представителями бельгийского, французского и польского капитала. По данным обвинения, западные капиталисты финансировали вредительские организации и акции в Донбассе.

На суде большинство подсудимых признали лишь часть предъявленных им обвинений или отвергли их вовсе, а некоторые признали себя виновными по всем статьям обвинения. Суд оправдал четверых из 53 подсудимых, четверых приговорил к условным мерам наказания, девять человек – к заключению на срок от одного до трех лет. Большинство обвиняемых было осуждено на длительное заключение – от четырех до десяти лет, одиннадцать человек были приговорены к расстрелу, пять из них расстреляли, а шести ЦИК СССР счел возможным смягчить меру наказания.

«Шахтинское дело» обсуждалось на двух пленумах ЦК партии и послужило поводом к продолжительной пропагандистской кампании. Понятие «шахтинцы» стало нарицательным, как бы синонимом «вредительства». Однако, знакомясь с материалами судебного процесса, широко освещавшегося в печати, невольно задаешься вопросом: насколько обоснованным было обвинительное заключение и, следовательно, приговор по «шахтинскому делу»?

Старый большевик А. М. Дурмашкин встретил в годы своего пребывания в лагере бывшего ответственного работника НКВД, также осужденного в 1937 г. на 15 лет заключения. Этот работник рассказал Дурмашкину, что в «шахтинском деле» многие обвинения, особенно в сознательном вредительстве и связях с иностранным капиталом, были липой, их цель была в том, чтобы повысить «классовую бдительность». Писатель В. Т. Шаламов, автор знаменитых «Колымских рассказов», встречался в заключении с двумя специалистами – Бояршиновым и Миллером, проходившими по «шахтинскому делу» (Н. Н. Бояршинов был вначале приговорен к расстрелу, но этот приговор был заменен 10 годами заключения). Оба «шахтинца» рассказали Шаламову, что уже в 1928 г. к ним применялись такие жестокие методы ведения следствия, как «конвейер» (то есть многодневный допрос заключенного следователями, непрерывно сменявшими друг друга), помещение в карцер с водой или в камеру с холодным, а потом сильно разогретым полом. Эти пытки и вынудили многих подсудимых дать следствию и суду ложные показания.

Бывший член партии меньшевиков В. Бродский, находившийся в заключении почти 30 лет с конца 20-х гг. до 1956 г., писал мне: «Я видел несчетное количество людей, обвиненных во вредительстве, видел много людей, обвинявших во вредительстве, и все они отрицали даже единичные факты сознательного вредительства специалистов. Непосредственно на производстве со стороны рабочих (особенно пришедших из деревни), как рассказывали, были случаи порчи оборудования (засыпали в подшипники песок и др.). Впрочем, и это могло быть результатом незнания и неумелого обращения с машинами. Аварии, в частности, в Донбассе, объяснялись всеми встречавшимися мне специалистами следующими причинами: гонкой за выполнение и перевыполнение норм и планов, некомпетентностью руководителей-неспециалистов; низкой квалификацией рабочих, в большинстве выходцев из деревни».