К тебе

Я смотрела на ребёнка-ящерицу, пока мои глаза не начали слипаться, и когда я уже начала засыпать, я резко дёрнулась. Мысленно я проверяла по списку, всё ли готово в доме: посуда помыта, выстиранные вещи аккуратно сложены, поглажены и убраны на место, а на завтрашний день уже придуман ужин. Секунду спустя мои мышцы расслабились. Шон не появится, чтобы вытащить меня из постели, если что-то вызовет его гнев, он не будет брызгать мне в лицо слюной, пока его лицо наливается кровью и вены на шее вздуваются. Паника, которую я ощущала каждый вечер на протяжении полугода, была всего лишь рефлексом. Когда я вспомнила, где я нахожусь, и что Шон был более чем в тысяче километров от меня, мой страх утих, и я уснула, зная, что мы с Горошинкой были в безопасности в темноте комнаты.

Глава 6

Трекс

На переднем кармане моей рубашки защёлкнулась застёжка бейджа. Нечёткое, в оттенках серого, фото на удостоверении казалось лишним, зато штрих-код позволит мне попасть в оперативный центр в горе Шайен, а также перемещаться из одного сектора в другой. Все кругом были взвинчены. Я предполагал, что это из-за того, что около года назад в комплексе разместили военно-воздушные силы. Охрана вела себя тихо, большинство работников и военных старались не поднимать головы лишний раз.

— Это из-за визита генерала Таллиса? — спросил я, стараясь говорить тише.

Бьянка ухмыльнулась. На один мой шаг ей приходилось делать два шага своими короткими ногами.

— Генерал Таллис бывает здесь каждый день. Все нервничают из-за нового начальника службы безопасности.

— Из-за меня? — спросил я. В моём подразделении я прослыл не самым покладистым, но меня не стоило бояться, за исключением тех случаев, когда вы в меня стреляли, находясь по ту сторону моей винтовки.

— Вы удивлены, — заметила Бьянка скорее утвердительно, чем вопросительно. — Похоже, ваша репутация вас опережает. Это вы уничтожили Джабари Тау и всех его людей.

Я опустил голову и притворился, что почёсываю нос, разглядывая людей, мимо которых мы проходили. Большинство из них старались не пялиться на меня.

— Всё не так, как им кажется.

— Разве?

— Я ждал возвращения своей команды. Именно это там обычно и происходит.

— Вы не ждали, — не унималась Бьянка. — Вы были ранены и отправили свою группу вперёд, чтобы нагнать боевиков, которые собирались уничтожить ту деревню. Вы убили двенадцать самых безжалостных головорезов Южного Судана, включая их лидера. Вы остановили военный переворот. Смерть Джабари вызвала волнения и внутренние столкновения среди его боевиков. Эти волнения распространились по всему региону, благодаря чему сотни солдат-детей обрели свободу.

Я издал нервный смешок, преисполненный отвращения, а не гордости. Бьянка говорила обо мне как о супер-герое. Моё колено прострелил парнишка, едва доросший для того, чтобы держать штурмовую винтовку советского производства, навязанную ему силой. Чёртова штуковина, сработанная за два десятка лет до того, как отец парнишки изнасиловал его мать, заделав этого пацана, дала осечку. Я был ранен только потому, что не смог пристрелить ребёнка, прежде чем он выстрелил в меня. Я остался ждать, приказав своей команде отправиться на поиски остатков отряда парнишки, пока наша кровь, перемешиваясь, растекалась лужей под нами. Когда парень, уставившись в потолок, испустил последний вздох у меня на руках, я бережно опустил его на землю. Именно тогда люди Джабари стали пробираться в первую линию лачуг, где я укрылся.

— Всё, что я сделал — это не погиб, — сказал я, злясь, что это воспоминание до сих пор выбивало меня из колеи. Даже когда бои закончились и я вернулся домой, моё сердце по-прежнему замирало от картинок, которые крутились в голове.

— Да он ещё и скромняга, — пробормотала Бьянка. — Если вы задаётесь вопросом, почему генерал выбрал именно вас…

— Драть меня в зад, — поприветствовал меня Мартинез, вставая из-за длинного прямоугольного стола, за которым он вальяжно сидел, когда я вошёл.

Тёмные безжизненные глаза парнишки исчезли у меня из головы, стоило Отелло Мартинезу распахнуть руки и обнять меня. Он дважды шлёпнул меня по спине, а затем крепко сжал в объятиях, радуясь нашей встрече не меньше меня. В последний раз я видел его в самый тёмный час перед рассветом где-то на границе с Южным Суданом. Его лицо мелькало у меня перед глазами, когда я то проваливался в беспамятство, то приходил в себя. После этого Мартинез направился на юг, ведь куда проще было целиться в наркоторговцев, чем в детей. Мартинез не сильно изменился, изменились лишь его морщинки вокруг глаз, углубившиеся за те пять лет, что он провёл, щурясь на солнце в Южной Америке.

Я повернулся, чтобы обнять Китча, Слоана, а затем пожать руку Харбингеру, который с трудом переносил прикосновения, стараясь уделять их только своим детям.

— Вы все были в одном отряде в Судане? — спросила Бьянка, хотя она уже знала ответ.