К вечности

А тем временем несчастная плоть девочки ощутила, мощный, резкий взгляда Асила, каковой вроде как сорвал волосы с ее головы, содрал всю кожу с лица. Он, тот взгляд, определенно, пробил лобную кость черепа и ударился об мозг, отчего значимо заколыхалось мое сияющее естество. Потому, абы прекратить это тягостное колыхание, я велел Владелине воззриться прямо в глубину карих треугольных зрачков глаз Асила, и, наполнив саму ее голову сиянием собственного естества, четко и резко легохонько вскрикнул: «Не смей меня трогать!»

Густая волна того хлесткого, хоть и низкого зова, моего зова, наполненного болью, огорчением и смурью по Отцу, несколько правда плывущего приглушенно, окатила и старшего Атефа, и Дажбу, и Огня… Отчего Асил малозаметно качнулся, а Расы взволнованно уставились на девочку. Несомненно, и Дажбе с Огнем досталось от меня. Впрочем, сила моего зова была слаба. Не то, чтобы я так пытался его послать, просто от досады мгновенно уменьшилась его мощь.

А вместе с тем ослабел и я…

И тотчас пространство предо мной загородила разком появившаяся спина Вещуньи Мудрой, она просто заслонила собой от Богов девочку. А вслед за спиной царицы белоглазых альвов проплыла и вовсе густая красная пелена с раскиданными на ней сине-желтыми звездами и серебристыми пятнами. И это было не отключение, а нечто иное… может так проявилась моя слабость.

Безусловно, и спина Вещуньи Мудрой, и уведенный Дажбой Асил в гаран стало инсценированной постановкой по внедрению задуманного обмана против печищи Атефов. Только данный обман явственно не благодатно сказался на мне. И то, что пожертвовал Дивный единым взглядом Асила и Усача было растрачено.

Хотя, верно стоит рассказать и об этом взгляде старшего брата и вообще о нем…

Усаче…

Втором из сынов Асила.

Слывущим самым мягким из Богов в лоне Небожителей.

Отец рассказывал, так как я вельми всем интересовался, что Усач в образе лучицы имел самое большое количество человеческих жизней. Он был дюже ленивым, а Асил, дотоль потерявший две лучицы, окружал его особыми условиями, почитай ограждая от каких-либо волнений и соперничества. Все Боги и особенно Родитель не раз, при помощи особых обрядов проводимых демоницами, проверяли состояние лучицы Усача, страшась каких уродств. Но уродств и ущербности не имелось. Было только долгое его формирование. Неторопливые жизни так, что того не выдержав Родитель повелел Першему изъять Усача из Травьянды Асила (первой его Галактики), и переместив в Дымчатый Тавр создать менее благодатные условия для плоти.

Отец, как можно догадаться, на это не пошел. Уж больно он любит своих братьев.

И расстроить Асила…

Расстроить, облыжничать, могут лишь Небо, Дивный и Асил, но никоим образом мой Отец. Тем не менее, замыслы Родителя исполнил Небо. Изъяв, точнее будет сказать, украв плоть с лучицей в ней с Травьянды и перевезя ее в свою Галактику Косматый Змей.

Представляю, что тогда пережил Усач…

Наверно не просто испугался.

Предположу даже, что Усач испытал ужас.

Он был в ужасе и от похищения, и оттого, что лишившись своей спокойной, размеренной жизни в каком-то маленьком, горном поселении, где он являлся правителем, оказался в огромном городе. На планете, где по большей частью люди растеряв все нравственные ориентиры, веру дарованную Богами, традиции медлительно приближались к итогу своего существования. И посему ее наполняли те самые останки порожденные, отделенные искрами, а именно: истязатели, половые безумцы, насильники, убийцы, садисты, тираны и, непременно, всякие там лентяи, бесчувственные, непримиримые, мстительные, безразличные люди.

Хотя эти самые внезапно выпавшие на долю плоти Усача испытания подтолкнули его к перерождению и обретения божественности. Отец сказывал, что после получения божественной плоти Усач вельми долго не общался с Небо, Дивным и даже Воителем, каковой за него вел соперничество и как явствует, был особенно с ним связан. Еще Отец говорил, что Усач даже став Богом, весьма значительный срок набирался сил и также долго обучался вложенным в него способностям.

— Дюже долго спел, — констатировал тогда я и насыщенно засиял.

Мой Творец, вероятно, не оценил мою шутку и никак на нее не откликнулся. Поелику ему пришлось довольно-таки долго утрясать меж Усачом, Небо, Дивным и Воителем возникшую разобщенность. И Отец не был расположен смеяться над тем, что оказалось столь болезненным для его братьев и сынов.