К вопросу о миражах

— Так я преподаю в художественной школе рисование карандашом, — опять участливо забормотала Деева, — и рисуем мы в основном натюрморты. Но, как и у всех художников, память у меня хорошая, — энергично притопнула ногами, — приходится запоминать всякие мелочи, это же очень важно в эскизных работах.

— А вы могли бы сейчас нарисовать портрет того парня? — с просьбой в голосе выпалил Кудрин.

— Ну, уж портрет — это громко сказано! А хотя почему бы и нет, давайте попробуем, — даже обрадовалась возможностью помочь, — зайдем ко мне в дом, может, и дочка что подскажет…

Они зашли в небольшой домик, стоящий напротив двора Свирского. Как оказалось, дочка Деевой ничего не смогла добавить к рассказу матери, но минут через пятнадцать в руках Кудрина был нарисованный карандашом эскиз лица моложавого мужчины с выраженной горбинкой на носу и родинкой на правой щеке.

Кудрина как будто током ударило, он где-то раньше видел этого человека, но вспомнить не смог.

— Спасибо большое, Любовь Алексеевна, вы нам очень помогли, — сказал Кудрин, — сейчас к вам зайдет следователь, расскажите ему о том, о чем мне сообщили, он возьмет у вас объяснение…

С этим Кудрин вышел из дома Деевой. На дороге он увидел следователя Рюмина, беседующего с пожилым мужчиной.

— Евгений Сергеевич, — подозвал он Кудрина, — вот Дмитрий Иванович Ясин видел около одиннадцати часов вечера двоих мужчин недалеко от дома Свирского. Я его уже опросил, пообщайтесь с ним…

В свою очередь попросил Рюмина зайти в дом к Деевой и взять у нее объяснение, так как она тоже видела их в это же время.

Кудрин чиркнул спичкой, жадно закурил:

— А наше время уже перешагнуло за полночь, — подумал он. Животный инстинкт подавал все признаки жизни: хотелось есть, пить и спать одновременно. — Но выбор сделан уже давно. Такая работа. Чистим, чистим Землю от накипи — только чище она не становится.

— Расскажите, Дмитрий Иванович, что вы видели? — попросил тихо Кудрин.

— Значит, так, — откашлявшись, со знанием дела бойко начал рапортовать Ясин, — около одиннадцати вечера я вышел из дома на улицу, стало быть, покурить и заприметил двух молодых мужиков. Они шли аккурат от дома Свирского, и я подумал про себя — какие-то незнакомые люди шастают по селу, да еще так поздно. Хорошо, что года два назад поставили фонари на улице, и дорога наша освещается. Это я к тому, что увидел — они были одеты в темные куртки. Один из них такой горбоносый, похож на армянина.

Кудрин внимательно слушал. На вид совсем старик, а бодренький какой, суетливый, ушанка набекрень, валенки с калошами, заправленные брюки.

— Этого вы видели? — спросил Кудрин, показывая Ясину рисунок.

— О! Мать честная, точно он! Когда этот мужик-то сигарету стал прикуривать, то в свете огонька я увидел его лицо. Ну, вылитый армянин! Больше и сказать нечего-то, — подытожил свой рассказ Ясин.

— А почему именно армянское лицо? — попытался углубиться в его монолог Кудрин.

— Да вот недавно по телевизору фильм показывали про Ми-мино, так там один армянин был очень похожий на того мужика, о котором я вам говорил…

— Ну, теперь все понятно, — улыбнулся Кудрин.

— А что с соседом-то нашим: скорая была, потом милиция приехала, убили мужика, стало быть? Время неспокойное сейчас, — сочувственно крякнул старик.

— Да нет, все нормально, его увезли в больницу, обычный сердечный приступ, — привычно успокоил Кудрин и пошел по дороге в сторону дома Свирского.

Подойдя к дому, у калитки он увидел эксперта-криминалиста Геннадия Сергеевича Балабанова — одного из самых опытных в управлении, который сразу доложил:

— Товарищ подполковник, я закончил осмотр; отпечатки пальцев в большом количестве, но думаю, что они принадлежат хозяину дома. Более точно смогу сказать только завтра. И еще, у калитки я нашел скомканную пачку сигарет «Мальборо», которую на всякий случай приобщил к документам. А вдруг это ценный вещдок!

— Да какой там вещдок, могли и с улицы забросить эту пачку, — устало пробубнил Кудрин.

С этими словами он подошел к Семенову и попросил того приехать завтра к нему в десять часов утра на Петровку, 38.

Домой Кудрин попал только к двум часам ночи. Он долго не мог заснуть, все вспоминал, где он мог видеть человека, нарисованного Деевой. Но сон уже накрывал тяжелой пеленой. Мысли буксовали, приобретая неясное ориентирование, не давали ему навести порядок в голове. Завтра, завтра, все завтра…

Утром в субботу ранний телефонный звонок разбудил. Звонил дежурный по Главку и попросил Кудрина приехать пораньше на работу к девяти часам утра по распоряжению начальника управления.

Через час он уже вошел в кабинет полковника Кочеткова.

— Ну, рассказывай, Евгений Сергеевич, о вчерашнем происшествии, тут мне уже разные звонки пошли и из избиркома, и из других организаций. Из больницы звонили — скончался Свир-ский от обширного инфаркта, но никакого криминала обнаружено не было; умер своей смертью, — поведал Кочетков.

Кудрин в свою очередь подробно все доложил полковнику и достал из папки рисунок Деевой.

Кочетков усталым, но твердым взглядом глянул на рисунок и чуть ли не радостно воскликнул: