К вопросу о миражах

Вел тот себя агрессивно, как хозяин заведения; в пьяном угаре он запустил в кого-то пустой сигаретной пачкой, которая упала за стоящий у бара столик. Саша аккуратно нагнулся, как бы зашнуровывая ботинок, и положил ее незаметно в карман. Ну а зажигалка Зайчика, которая лежала на бильярдном столе, в какой-то момент упала на пол, и Саша ее вначале поддел ногой, а потом так же аккуратно поднял и сунул в карман. Я Сашу заранее предупредил, чтобы он, когда придет в бильярдную, надел специальную матерчатую перчатку для игры в бильярд. Это, с одной стороны, ни у кого не вызовет подозрения в его желании поиграть, а с другой стороны — с перчаткой он не оставит своих следов. Я специально обращал внимание своих друзей на такие мелкие детали, что именно соблюдение их оградит нас от неприятностей в дальнейшем.

Таким образом, у нас оказались предметы с отпечатками пальцев Зайчика; одна часть задуманного была выполнена, но оставалась его самая главная — разобраться со Свирским в его доме. Да, вначале у меня был план убить его и подставить Зайчика, но последующие события коренным образом изменили это намерение. Итак, в прошлую пятницу с утра я приехал домой к Вите Рыбину, и он, по фотографии Зайчика, два часа гримировал меня под него; сделал нос с горбинкой, родинку прилепил на правую щеку и сделал пробор в волосах. У меня до сих пор этот пробор остался…

— Так вот где я видел такой пробор в волосах, — сказал Кудрин.

— Сделав грим, мы на двух машинах отправились вечером к дому Свирского и стали ждать, — продолжал Вячеслав. Около восьми вечера он приехал домой, и только мы решили зайти, как приехала еще одна машина, и к нему зашли дочь с внучкой. Правда, минут через пятнадцать она уехала одна.

Рядом с домом Свирского стоял небольшой домик, во дворе которого бегала овчарка. Витя подошел к ней и стал травить ее, та стала истошно лаять, не переставая. Мой расчет был таков: не выдержит помощник Свирского такого истошного лая и откроет калитку. И расчет оправдался; калитка открылась, а как только показался помощник Свирского — я ему в лицо сунул заранее заготовленную тряпку с эфиром и прижал ее к лицу этого человека. Через минуту он обмяк и свалился на землю, благо кругом была трава. Путь в дом был открыт.

В доме гремела музыка, мы с Витей надели маски, купленные заранее в детском магазине, и вошли в комнату, а Саша остался на улице. Свирский сидел на диване и слушал музыку; увидев нас, он вскочил и напрягся.

Я ему сказал, чтобы не было у него иллюзий, охранник лежит на улице, и он должен сделать все, что мы скажем. Но Свирский принял угрожающую позу и стал ругаться на нас, сказав, что всех нас перебьют. Я подошел к нему и сказал, чтобы он отдал «Рубль Анны с цепью», но тот начал нецензурно ругаться, и лицо его стало пурпурно-красным. Тогда я пригрозил, что мы сейчас пойдем на второй этаж, где находится его внучка. Свирский изменился в лице, стал причитать и умолять, чтобы мы ее не трогали. Я повторил свой вопрос, а Витя на всякий случай зашел за спину Свирского, чтобы тот не попытался убежать. Банкир вдруг стал часто дышать и проговорил:

— У меня в кабинете, в коробке на столике, — и указал рукой на вход в подвал, — код замка 34540. — Когда я спустился в подвал, открыл массивную дверь и включил свет, увидел небольшую комнату, на стенках которой висели в фоторамках монеты. Когда я подошел к столику и увидел металлическую коробку, она была закрыта. Я выскочил в комнату и увидел, что Свирский лежит на полу, хватая ртом воздух, лицо его еще больше побагровело, и когда я спросил его по поводу ключа, у него пошла пена изо рта…

Я вернулся в кабинет и достал из кармана прибор — небольшой оптический квантовый генератор, который сам сконструировал; у нас он проходит стендовые испытания под грифом «Совершенно секретно». Я его взял на всякий случай, а он и пригодился. С его помощью я легко открыл коробку; в ее ячейках лежали разные монеты, но «Анну с цепью» я узнал сразу. Она лежала в крайнем углу отдельно от всех, а рядом находились еще несколько стопок монет. Я взял отцовскую монету, затем еще одну из лежащих рядом и положил в ячейку на то место, где лежала отцовская монета, а потом взял красный сафьяновый мешочек, который также лежал в ней, и прикрыл коробку. Когда мы уходили, — продолжал Вячеслав, — Свирский уже начал задыхаться, и уже делать то ничего не надо было, все получалось естественно. Я подошел к нему, снял маску со своего лица, и он, увидев меня в облике Зайчика, как-то неестественно дернулся и захрипел, после чего я снял с его пальца золотую печатку и положил ее в сафьяновый мешочек. Зажигалку я бросил на пол возле той массивной двери, а мятую пачку сигарет выбросил во двор дома.