К вопросу о закономерностях переходного периода (критические замечания на книгу тов. Преображенского «Новая экономика», изд. Комм, академии, М., 1926

Что же можно было бы — весьма условно — назвать «периодом первоначального социалистического накопления»? Так можно было бы назвать только акт «экспроприации экспроприаторов» с сопутствующими ему мероприятиями. Если капиталистическое первоначальное накопление характеризовалось как разъединение производителей со средствами производства, то тут налицо их объединение; применение насилия, характеристика процесса как «переворотов», «внезапность и насильственность» процесса, наконец, характеристика процесса как исторической предпосылки и «исходного пункта» развития, а не его «результата»,— все это элементы сходства. Но все же термин «первоначальное социалистическое накопление» является «детской игрой». Почему? Да потому, что эта «детская игра» прикрывает особенности нашего развития, притягивает за волосы факты, многое ставит в совершенно неверную перспективу. У нас экспроприация — это экономическая революция против только что бывших господствующими классов; в период первоначального капиталистического накопления — не революция и не против старых господ, а разорение крестьян; там — создание самого необходимого классового полюса; у нас — ничего похожего; там дальнейшие мероприятия идут по той же линии дальнейшей экспроприации «третьих лиц», у нас проблема экспроприации направлена против буржуазии и помещиков, а главная, дальнейшая проблема, о которой идет речь у тов. Преображенского, это проблема мелкого производителя, т. е. другого класса, там дальнейшая эволюция идет под углом зрения разорения, вытеснения или, если хотите, «пожирания», здесь — под углом зрения «ужиться», «переделать, «ассимилировать» и т. п. При таком положении вещей те параллели и аналогии, которые построил тов. Преображенский, и не могут быть ничем иным, как детской игрой в термины. Пора выходить уже из детского возраста. Пора перестать ставить серьезные вопросы по-детски.

Вот почему здесь целиком прав Ленин и целиком неправ тов. Преображенский.

Эмпирические факты, которые легли в основу целой «теории» первоначального социалистического накопления, это, раньше всего, факты эпохи гражданской войны и голодных годов, период продразверстки и почти остановившейся промышленности. В условиях совершенно исключительных, в условиях неимоверного разорения и величайшего падения производительных сил «экономика» представляла своеобразную картину: «город» проедал свои остатки, «деревня» «кормила» город. Продразверстка была формой, в которой город в в известной степени жил за счет деревни. Это было время, когда Ленин, обращаясь к деревне, говорил: «...дайте нам хлеб в ссуду». Эмпирический факт частичного содержания города за счет деревни был, таким образом, налицо. Но 1) это был период, когда отсутствовал сколь бы то ни было нормальный процесс общественного воспроизводства; 2) самый характер лозунга «ссуды» указывает на совершенно специфическое отношение. Попробуйте вложить этот лозунг в уста рыцарей первоначального накопления!

Наконец, никто не станет отрицать, что промышленность получает и будет получать в фонд своего накопления добавочные ценности от Мелких производителей. И поистине комичное впечатление производит тов. Преображенский, когда он пишет по этому поводу в своем ответе:

«Признав это, т. е. признав и факт и неизбежность неэквивалентного обмена с частным хозяйством, во всяком случае активный баланс при обмене веществ на стороне государственного хозяйства он (Бухарин.— Н. Б.) признал мою основную постановку вопроса (!) и тем самым лишил себя возможности вести принципиальный спор по существу всех выводов из этого положения» («Новая экономика», стр. 214).

Мне это «возражение» напомнило один факт из довольно отдаленного прошлого. Когда мы с В. В. Оболенским сидели в тюрьме[24], вместе с нами сидел один эсер, прозванный нами сологубовским «тихим мальчиком». Во время одной из дискуссий, когда я сказал, что крестьяне вовсе не исчезнут все до наступления пролетарской революции, тогда поднялся — торжественный — «тихий мальчик» и неожиданно громко заявил: «Первая уступка!» Так вот тов. Преображенский буквально копирует здесь «тихого мальчика». Это еще более смешно вот почему: сам тов. Преображенский соглашается со мною, что «в основе» его закона «лежит простой трюизм» (стр. 248) и что «дело все в дальнейшей цепи выводов» (там же). Вот мы и начнем помаленьку подбираться к конкретной характеристике различных положений тов. Преображенского, связанных с его «законом», чтобы потом опрокинуть навзничь и «закон» и «цепь выводов».