К западу от заката

Она замелькала в рецензиях. Газеты печатали ее лучшие фотографии, а они привлекали завидных лондонских холостяков и ничуть не меньше – женатых мужчин, среди которых оказался даже один судья. Наследники больших магазинов и корабельных магнатов выстраивались за кулисами в очередь, чтобы пригласить ее в лучшие рестораны, преподнести розы и бриллианты. Донегалл был не первым аристократом, которого она отвергла. Предложение ей делали не реже раза в неделю. Жизнь редко бывала к ней добра, и Шейле нравилось приезжать к ресторану на «Роллс-Ройсе» и заказывать фазана с бокалом вина. Удача казалась смешной, невозможной. И Шейла относилась к ней как ко сну, который непременно должен был закончиться, вернув все на круги своя.

Несмотря на высокое положение в обществе, не все поклонники вели себя как джентльмены. В местах, где Лили провела детство, взрослеть приходилось быстро, и ей случалось давать отпор хамам, однако некоторые воздыхатели были пугающе настойчивы и приходили в ярость, когда девушка отстаивала свою честь. Однажды ее просто выбросили на обочину, как какую-нибудь шлюху. А в другой раз пришлось даже укусить лорда, отказывавшегося убрать руки от ее груди.

Большинство же просто хотели появиться в ее обществе, красота юной актрисы льстила их тщеславию. Когда «Превратности судьбы» сошли со сцены и газетчики нашли себе новую любимицу, страсти улеглись. Она подписала контракт на новую пикантную роль, уже с гонораром побольше, но в последнюю минуту спонсоры не дали денег на спектакль, и подготовку свернули. Провалилась и следующая пьеса. Шейла была права: слава прошла быстро. Именно тогда, после дневного спектакля перед полупустым залом, она познакомилась с майором Джоном Джилламом.

Он годился ей в отцы. Лихой герой войны, раненный в битве при Чанакалле, высокий брюнет с тонкими усиками и едва заметной хромотой. В отличие от других поклонников, он не пытался ее соблазнить. Шейла не стала рассказывать об ухаживаниях, упомянув только, что он был тактичным и милым, и, как и боялся Скотт, быстро перешла к свадьбе.

Джиллам происходил из благородной военной династии, среди его предков были генералы из первого выпуска Королевского военного училища в Сандхерсте. Ранения положили конец его карьере, он стал зависим от морфина и семейного состояния. И то и другое бедолагу испортило и лишило мужеской силы. Он нередко ударялся в авантюры, и его надували. Джиллам не мог быть ей мужем в полном смысле, и их брак только именовался союзом. Однако он представил избранницу ко двору, назвав образцом английской женственности, и сам предлагал встречаться с другими мужчинами, от чего молодая жена из принципа отказывалась. Но ей было восемнадцать, и жизнь в театре диктовала свои правила. Это сейчас она понимала, как плохо они тогда обошлись друг с другом[88].

Историю своей жизни она рассказывала в постели, в темноте, положив голову на грудь Скотту, одновременно раскаиваясь и не веря самой себе. Разве могло это диккенсовское прошлое быть ее? Скотт был первым, кому она поведала правду. В том числе и поэтому она разорвала отношения с Донегаллом – боялась, что ее раскроют. Скотт лежал не в силах пошевелиться, пытаясь совладать с обрушившимися на него откровениями, обдумывая, можно ли им верить. Он чувствовал себя преданным и избранным сразу. Понятно, почему она скрывала прошлое ото всех, но почему – от него?

– Ты, должно быть, презираешь меня?

– Вовсе нет.

Скотт сказал, что все понимает. Он и сам с детства привык скрывать настоящее положение дел в семье. Борьба Шейлы за место под солнцем напомнила ему утренние уроки мисс Ван Арнум по субботам и издевки одноклассников в Ньюмане, знавших, что он учится на стипендию школы. Ее рассказ мог бы быть описанием и его жизни. Скотт помнил первый головокружительный успех, когда весь мир рукоплескал ему, мечтательному эгоисту, а он верил, что так будет всегда. Он уверял, что ее прошлый брак для него не имеет значения; прошлое есть прошлое, нечего его ворошить. Шейла плакала, но с облегчением. Все выходные они цеплялись друг за друга, как выжившие в страшной внезапной катастрофе, не выходили из дома, занимались любовью отчаянно и даже смущенно и поверяли друг другу маленькие, не столь серьезные тайны, над которыми можно было и посмеяться. Только по дороге на работу в понедельник Скотт почувствовал пустоту внутри, будто их отношения себя исчерпали.