Кабахи

— Хорошо, не будем больше задерживаться на этом. Невестка ушла от свекра? Ладно! Всем известно, что вновь принятому в колхоз или выделившемуся из семьи полагается двадцать пять сотых гектара. У Марты тридцать одна сотая. Отрежем от ее участка излишек в шесть соток и кончим с этим делом.

Нико облегченно вздохнул. Остальные тоже решили, что все уже позади. Но Реваз снова разочаровал их. Он захлопнул блокнот и положил сплетенные руки на стол так же, как это обычно делал дядя Нико.

— Пусть теперь сам председатель колхоза объяснит нам, почему в его участке оказалось пятьдесят шесть с половиной сотых гектара?

— Вот новая беда! Как почему? А если это все, что у меня есть? Сколько было, столько и получилось. — Дядя Нико насмешливо улыбался. — Мало ли в Чалиспири рядовых колхозников, владеющих участками в семьдесят пять сотых и больше? Сам сейчас читал в шнуровой книге… Чему ж ты удивляешься — разве председатель хуже других?

— И к тому же у него всего только пятьдесят шесть соток.

Реваз пропустил мимо ушей замечание бухгалтера.

— Хотите скажу, чему я удивляюсь?

— Говори, говори, сынок! Может, по-твоему, у меня раньше не было земли и теперь ее себе отмерил? Вот ты бригадир, а участок твой — пятьдесят пять соток. Неужели председатель колхоза не должен иметь хоть на одну сотку больше?

Беззубой шутке дяди Нико вяло улыбнулись только его племянники.

— Хотите, скажу, чему я удивляюсь?

— Скажи, сынок, услади нас медовыми речами.

Эресто терпеливо слушал, сияя своей неизменной улыбкой и силясь понять, чему же все-таки хочет яйцо научить курицу.

— Я прекрасно знаю, что эта земля принадлежит вам с самого основания колхоза…

— Так чего тебе еще нужно, сынок, что ты под меня подкапываешься? Не знаешь, к чему придраться? Шныряешь тут по задворкам, в Телави зачастил. А какие у тебя там дела? Почему не можешь угомониться? Если ты болен, сынок, так и скажи. Вон, машина наготове, мигом отправлю тебя в Тбилиси, к какому хочешь профессору. А коли нет — так что ты ко мне прицепился, чего мы с тобой не поделили? Задолжал я тебе, что ли? Вернулся ты из армии — я тебя сразу к твоему любимому делу приставил, а потом и в бригадиры выдвинул. Заботился о тебе, как о родном. Ну, объясни, что за дьявол в тебя вселился, почему ты мне покоя не даешь? Недаром сказано: «Кого ты бьешь, сирота?»-«Того, кто меня вырастил». Председателем стать захотел? Не рановато ли? Не бойся — так уж мир устроен, что старики уходят, а молодые сменяют их. Потерпи немножко, поработай не за страх, а за совесть, заслужи общее уважение, а там — что ж, мы все тут, никуда не убежим. Сам народ захочет, так потребует тебя в руководители. А интриганы и смутьяны никому не нужны!

— Я прекрасно знаю, что эта земля принадлежит вам с самого основания колхоза…

— А если принадлежит — чего тебе еще нужно, сынок? Что ты в меня вцепился и никак не уймешься? Хочешь непременно докопаться до топора на свою шею? Эй, Рева-аз, поостерегись! ты еще молодой бычок, с бугаем схватишься — рога обломаешь.

— Я прекрасно знаю, что эта земля принадлежит вам с самого основания колхоза…

— Да что он, в своем уме или спятил? Еще раз: если принадлежит, так что ты ко мне прицепился? Чего ты добиваешься, дружок, никто тебя не трогает — что же ты зря изводишься? Слыхал — привязали осла к колу, выдернул он кол из земли, разок хозяина стукнул, а десять раз сам себя огрел.

— Погодите, дайте ему сказать, что он хочет. Пусть закончит, не будем прерывать. — Эресто улыбался тяжелому мраморному пресс-папье, плясавшему в руках председателя.

Пресс-папье замедлило свой танец, остановилось и замерло на столе, прикрытое сверху тяжелой рукой дяди Нико.

— Никто его и не прерывает. Пусть говорит, если есть что сказать, а не жует жвачку, словно дряхлый баран.

— Я прекрасно знаю, что эта земля принадлежит вам с самого основания колхоза. Но я хочу напомнить, что с тысяча девятьсот сорок второго года, — Реваз медленно, подчеркнуто, чуть ли не по слогам отчеканил дату, — по тысяча девятьсот сорок седьмой год, — и тут он быстро закончил, — вы работали на выборной должности председателя Напареульского сельсовета.

Присутствующие переглянулись с недоумением.

Никто не мог скрыть удивление.

— При чем тут это?

— При чем или ни при чем, сейчас станет ясно. Таким образом, в течение этих пяти лет вы не были, не считались колхозником, а превратились в служащего, работающего по найму, и государство вознаграждало ваш труд ежемесячно, выдавая вам соответствующую зарплату. А в уставе записано, что рабочие и служащие в сельских местностях имеют право пользоваться земельными участками размером не больше пятнадцати сотых гектара. Между тем вы, с семьей из двух человек, не принимающих трудового участия в жизни колхоза, имели в своем личном владении участок в пятьдесят шесть с половиной сотых гектара и пользовались им по собственному усмотрению. А ведь вы первый, как председатель сельсовета, обязанный следить за соблюдением законности, должны были сократить свой участок до положенных пятнадцати сотых гектара