Кабахи

— Так получается — что ж тут особенного? В Панкиси все колхозы мои должники. Я приеду и попрошу вернуть долг. Денег у них нет, будут расплачиваться натурой. Мне они за то, что я их всегда выручаю и не тороплю с отдачей долга, посчитают продукты за полцены; иной раз, бывает, овощи чуть ли не даром получаю. Все это идет в столовую, а кому достается прибыль, сообрази сам. При чем тут телавское снабжение, какое мне до него дело?

У Чархалашвили загорелись глаза, он напрягал слух, как волк, бегущий по следам отары.

— Ну, а где я вино доставать буду?

— Вот дурень! Заведешь машину — вся Кахети у тебя под рукой. Подберешь подходящее время и закупишь по дешевой цене. Потом запаси побольше сахару… Вода тебе ничего не будет стоить. Танин я помогу достать. Научишься подделывать вино, и дело твое в шляпе. На первых порах, может, туговато придется, но ты не унывай: скоро тебя узнают, попривыкнут к тебе, и все пойдет как по маслу.

— А на что я торговать буду, если все деньги в машину вколочу? Не так уж их много у меня — пришлось порастрясти, когда я увяз.

— Об этом не тревожься — дядя Нико умный человек, даст тебе срок… Может, еще и сам подбросит, если понадобится.

Глаза у Вахтанга лихорадочно заблестели. Он не верил своим ушам.

— Отвечаешь за свои слова? — спросил он, наклонившись к водителю.

Купрача хлопнул себя ладонью по багровому затылку:

— Вот тебе моя шея — руби, если соврал.

— Давай руку!

И приятели ударили по рукам с такой силой, что Купрача невольно выпустил руль, и машина чуть было не ткнулась носом в придорожную изгородь.

5

Уже несколько месяцев в Чалиспири не привозили ни одного кинофильма. Поэтому никого не удивило, что афиши, развешанные у родника, возле магазина и на толстом стволе древнего шамрелашвилевского ореха собрали вечером чуть ли не всю деревню во дворе сельсовета.

После того как старый клуб был разобран, широкий балкон здания сельсовета перегородили, одну половину обнесли стенами и превратили в комнату. Наскида был вынужден переселиться сюда, а прежний его кабинет, площадью в тридцать пять квадратных метров, отдали под клуб. Стену, отделявшую это помещение от библиотеки, пробили, навесили дверь и тем самым объединили оба этих культурных очага в одно целое. А единственную дверь, ведущую в помещение сельсовета, напротив, упразднили, так что попасть в «клуб» можно было теперь, только пройдя через библиотеку.

В ожидании кинопередвижки, не успевшей еще приехать из Телави, люди толпились во дворе. Было шумно, со всех сторон слышались немолчный говор, взрывы смеха, сыпались острые и меткие, а порой и пресные шутки.

Шакрия шнырял в толпе и давал руководящие указания своим сверстникам: билеты будут продавать, как и в прошлый раз, через окошко читальни. Надо быть наготове.

От группы преподавателей, беседовавших на краю двора, возле штабеля дров, отделилась Русудан; она пошла навстречу Максиму, показавшемуся в воротах.

— Что это ты второй день убиваешься над кукурузой? Сегодня домой даже не заглядывал — не проголодался разве?

— Откуда ты знаешь, что не заглядывал? — улыбнулся Максим.

— Обед, что я для тебя оставила, так и стоит нетронутым на столе.

— Вот и ошиблась, я только что съел его вместо ужина. Еще вкуснеё показалось. А вчера знаешь, Русудан, где я был?

— Конечно, знаю. Кукурузу нашу пропалывал.

— Вот и не угадала.

— Как, ты не мотыжил вчера кукурузу?

— Мотыжил, да не здесь, а в Лапанкури.

— Что тебя в Лапанкури занесло, Максим?

— Помнишь, я рассказывал тебе в прошлом году, как одного чабана-лапанкурца по соседству с нами, в горах, покалечил медведь?

— Да, что-то такое припоминаю.

— Зверь отъел у бедняги кисть левой руки, и вскорости вся рука до плеча отсохла. Мы с ним были товарищи — вместе пасли баранту и на туров охотиться вместе ходили. Вчера я навестил его — и чуть не заплакал от жалости. Вижу, несчастный ухватил мотыгу посередке, заправил конец рукоятки под пояс и таким образом пропалывает свою кукурузу. Что было делать — выхватил я у него мотыгу и стал сам полоть. Вчера весь день там провел и сегодня с утра туда отправился. Кончил работу рано, видишь, даже в кино поспел.

Девушка широко раскрыла глаза от изумления.

— Как, Максим, разве ты не промотыжил нашу кукурузу?.

- Что ты, Русудан! Сама тут без меня всем распорядилась, все устроила и меня же спрашиваешь? Я нашел ее уже прополотой, да так чисто, что ни одной травинки не сыщешь, даже на лекарство.

Русудан скрестила руки на груди.

— Постой, постой, Максим… Так это и в самом деле не ты?..

— Да нет же, Русудан! Ведь с первого взгляда видно, что работа сделана не сейчас, а дней пять назад. Я думал, ты позвала полольщика…

— Не до того было, сам знаешь, дел у меня по горло. Но как же так?..

— Чудеса! — Максим глядел растерянно, недоумевающе. — Кому же это взбрело в голову — руки, что ли, чесались?

Взревел автомобильный гудок, два ярких луча ударили в глаза людям. Автофургон, крытый черным брезентом, въехал во двор, и беседующие расступились, чтобы дать ему дорогу.

— Приехали! Приехали! — завопили ребятишки и бросились к клубному окошку, занимать очередь.