Кабаре

Не произнося ни звука, упрямо, словно мышь, пытающаяся запихнуть в норку не входящий туда кусок пищи, Передвижной толкал сопротивляющуюся Лизку в свое купе. Та тоже молчала, лишь расширенными глазами вращала бешено, и растопыривала руки-ноги, чтобы не сдаться в плен.

– Что за заминка? – уже громыхала нагоняющая меня Зинаида. Мы с Передвижным обменялись красноречивыми взглядами. Совсем не по-джентельменски Передвижной растопырил ладонь и, резко надавив на лицо жертвы, втолкнул обалдевшую от такого обращения Лизку в купе. После чего, как ни в чем не бывало, задвинул дверь и повернул в замке проводницкий ключ, больше похожий на инструмент какого-нибудь сантехника.

– Что тут у вас происходит? – подоспевшая Зинаида высунулась из-за моего плеча.

– Ничего, – без смущения соврала я, и пропустила приму в штабной вагон.

Разговор был недолгим, окончился вполне положительно и вмешательства примы не потребовал.

– Можете идти, – сообщил Передвижной, изогнув тонкие губы в блеклом подобии улыбки.

Сейчас, столкнувшись с его истинной сущностью, смешно вспоминать, что эта его манера держать себя командиром, казалась мне тогда привлекательной. «Ничего от него не зависит, и на разговор, собственно, не он нас, а мы его вызвали – а все равно командиром держится… Нет, ну точно, в гражданскую войну его надо, он бы тогда себя о-го-го как проявил!» – думала раньше. Увы, нынче, когда подобие войны пришло в наш поезд и потребовало от Передвижного решительных действий, стало ясно, как я заблуждалась. Ведь трусится весь и отчаянно ищет, на кого б спихнуть обязанности разбираться в заваренном! Вся его надуманная мной слащовщина моментально развеялась… А значит, давнишняя манера общаться со всеми, будто с подчиненными, была вовсе не последствием природной манеры брать на себя ответственность за все происходящее, а попросту самоутверждением на людях. А эта черта мною глубоко не уважаема…

Впрочем, не о трусости нынешнего Передвижного сейчас речь.

– Бесфамильная, вас можно попросить остаться на секундочку? – тоном учителя, требующего, чтобы двоечник остался после уроков, произнес Передвижной, когда мы с Зинаидой уже повставали со своих мест.

– Разумеется.

Я осталась, пребывая в некотором замешательстве. Передвижной начал как-то уж слишком издалека.

– Зная вашу склонность переводить все в привычные вам области, считаю своим долгом заявить…

Пока я переваривала эту витиеватую словесную конструкцию, Передвижной достал из бара два стакана и предложил мне сока. Согласилась, удивившись совсем не свойственной ему ранее галантности (обычно он вполне мог выпить сок сам на глазах у диву дающегося от такого поведения гостя).

– Так вот, – Передвижной старательно подбирал слова. – То, что вы видели, – он кивнул в сторону двери своего купе, – это вовсе не то, что вы думаете…

Разговор становился похож на фарс.

– А что я думаю? – поинтересовалась я как можно невинней и стараясь не рассмеяться.

– Вы думаете, что я, пользуясь служебным положением и польстившись на сомнительные… то есть вы, вероятно, думаете, что несомненные… прелести своей подчиненной, заставил ее явиться ко мне в купе, чтобы… – тут Передвижной остановился, подбирая слова.

– Чтобы стесать ей колени, – невольно подсказала я, но потом решила не мучить Передвижного недосказанностями. Ведь он же, по моему мнению, хотел как лучше. Помнил о моем знакомстве с Клавдией, переживал. Опасался, что я превратно пойму увиденное и… Вот только непонятно, зачем объясняться в такой странной форме. Будто намеренно желая меня обидеть. – Успокойтесь, ничего я такого не думаю. – заверила я. – И, знаете, мне, конечно, все равно, но все же было бы приятно, если б и вы про меня не думали всяких гадостей. Все эти ваши «переводить в привычные вам области» и прочие намеки, во-первых, лишены всякой почвы, а во-вторых, попросту невежливы.

С этими словами я встала и, не дожидаясь никакого разрешения, направилась к двери. Передвижной, казалось, вообще не расслышал моих последних слов. Торопливо сыпя словами, он начал оправдываться:

– Просто я не хочу, чтобы проводницу уволили в середине моего тура. Поэтому не позволяю ей показываться на глаза вашей приме. А она – упрямая, как и все работники этого чертового поезда. Ей, видите ли, надоело прятаться… Поэтому и пришлось вот так, как вы видели… А у меня в вагоне она оказалась вовсе не потому, что вы думаете, а оттого, что надо же было ее куда-то селить. Вот я и поселил в дальнее купе – оно пустовало и было отдано под склад белья… А… Можете идти, – поспешно бросил Передвижной так необходимые ему слова, когда я, ничего не слушая, уже вышла в тамбур.

Честно говоря, я негодовала. Нет, вовсе не из-за Лизки. Та и сопротивлялась-то не всерьез… Иначе закричала бы давно. Похоже, Лизка и сама совсем не хочет встречаться с Зинаидой, а сопротивлялась просто из вредности, или, может, думала, что до своего купе успеет добежать, пока прима не войдет.