Каббалистические видения

Все окружающее тоже казалось мне зачарованным. Именно в это время сиделка готовила для меня какую-то еду, потому что только в эти минуты я мог есть и ел с аппетитом. Поначалу она казалась мне старой еврейкой — много старше, чем была на самом деле, и что она готовит мне ритуальные кошерные блюда, что голова ее повязана голубым платком. Сам же я находился — так мне чудилось — в Пардес-Римоним, в гранатовом саду, где происходила свадьба Тиферет и Мальхут. Еще я представлял себя Раби Шимоном бен Иохаи[7], чей мистический брак праздновали сейчас. Это выглядело именно так, как изображали каббалисты. Невозможно передать, как это было удивительно. Я только твердил себе: «Это гранатовый сад! И здесь, сейчас празднуют соединение Мальхут и Тиферет!» Какова была моя роль, я точно не знаю, но я испытывал чувство, будто я сам и есть это празднество, и замирал от блаженства[8].

Видение продолжается "Свадьбой Агнца" в Иерусалиме посреди "ангелов и света. " "Я сам" говорит он нам, "был Agnus Dei". Видение завершается в античном амфитеатре, расположенном на высоких холмах:

"На помост выходили танцовщики и танцовщицы и на убранном цветами ложе представляли священный брак Зевса и Геры, так как это описано в «Илиаде»[9].

Юнг пишет, что после этих событий, у него навсегда осталось ощущение, что эта жизнь - "лишь некий фрагмент бытия", и что время, как оно обычно испытывается, есть всего лишь иллюзия, в его видениях прошлое, настоящее и будущее слиты воедино. Не возникает сомнения в том, что Юнг отнесся к этим впечатлениям серьезно, он утверждает, что "видения и переживания были совершенно реальны; в них не было ничего субъективного"[10]. У нас еще будет случай рассмотреть утверждение Юнга об "объективности" видений, когда мы обратимся к соответствующим цитатам из Зоара.

Стоит отметить, что Юнг пишет о том, что серьезная доля его опыта "индивидуации" связана с этими каббалистическими видениями. В этом видении он оказывается в "гранатовом саду" - намек на одноименную каббалистическую работу Pardes Rimmonim Моисея Кордоверо (1522-1570). Далее, Юнг идентифицирует себя с союзом сфирот Тиферет и Малкут, мужского и женского аспектов Бога, чей союз, согласно теософической каббале, вернул гармонию Богу и миру. Наконец, и возможно наиболее значимо, в своем видении Юнг идентифицирует себя с раввином Симоном бен Йохаи, который, согласно еврейской традиции, является автором классического текста Сефер ха-Зоар.

Не только содержание видений Юнга, но и впечатления о них отзываются эхом во всех мистических темах, которые он затрагивает. Юнг упоминает, что эти видения наполнили его "наивысшим чувством блаженства," и "знанием вечного счастья.". Он сообщает, что ушел от этих видений с убеждением, что ему так или иначе предоставили пропуск в высшую реальность или мир. Юнг говорит нам, наш собственный мир по сравнению с этим, - серый, подобный ящику, слишком материальный и смешной"[11].

Описывая свои видения, Юнг выражает идею, что этот мир - всего лишь "фрагмент бытия"[12]- идея, которая напоминает каббалистическую доктрину о том, что наше бытие - всего лишь одно из несметного числа уровней или "миров". Его ощущение, что этот фрагмент бытия "специально для меня определенный в трехмерной, словно наспех сколоченный ящик, вселенной", напоминает лурианскую доктрину о том, что пространственно-временная вселенная - функция сжатия Бога (цимцум), - сокращения, которое создает метафизический куб, в котором проявляется пространство, время и конечный мир[13]. Далее Юнг описывает преодоление вневременного состояния, когда настоящее, прошлое и будущее сливаются воедино. Все, что происходит во времени, все, что длится, явилось вдруг как нечто целое". Такая вневременность также характерна для каббалистической концепции "высших миров" и Бога[14].