Кабинет фей

Королева обещала ей беспрестанно следить за столь важным делом; но, поскольку день, когда дорогой ее дочери предстояло покинуть замок, становился все ближе, она приказала нарисовать ее, и портрет разослали ко дворам всех величайших монархов мира. Не сыскалось принца, который не застыл бы в восхищении от этого зрелища; однако лишь один был так потрясен, что не смог оторваться от портрета. Он забрал его в свой кабинет, заперся с ним там, стал с ним разговаривать, точно портрет был живой и мог слышать его, и говорил ему самые страстные слова на свете.

Королю же, совсем переставшему видеть сына, донесли о том, чем тот занялся и почему он уже не такой веселый, как раньше. Несколько придворных, одержимых сплетнями, — ибо немало среди них господ подобного сорта, — нашептали ему, что следует-де опасаться, кабы принц не лишился рассудка, раз дни напролет просиживает, запершись, в своем кабинете, и слышно, как он там разговаривает сам с собою, думая, что рядом с ним есть еще кто-то.

Король выслушал это с тревогой.

— Возможно ли, — спросил он своих приближенных, — чтобы мой сын потерял рассудок? Вот уж чего у него всегда было в избытке: сами знаете, как им всегда восхищались, и по сей день также, и взгляд у него совсем не блуждающий, вот только запечалился он отчего-то; поговорю-ка я с ним сам, быть может и разберу, что за безумие такое его охватило.

Тут он и вправду послал за ним, всех придворных удалил и, порассуждав о тысяче всяческих мелочей и видя, что принц то и дело отвечает невпопад, наконец спросил, что же так изменило его настроение и характер. Принц же, подумав, что настал подходящий момент, бросился ему в ноги.

— Вы решили, — промолвил он, — женить меня на Черной принцессе, находя в этаком союзе большие выгоды, коих я не могу вам обещать в моем союзе с принцессой Желанной; но, господин мой, я очарован именно ею и не сравню ее ни с какой иной.

— А где же это вы их видели? — поинтересовался король.

— Мне принесли портреты и той и другой, — отвечал принц Ратоборец (так прозвали его после того, как он отличился в трех больших битвах). — Признаюсь вам, что испытываю столь сильную страсть к принцессе Желанной, что придется вам взять назад слово, данное вами Черной принцессе, иначе я умру — и с радостью с жизнью расстанусь, коли не буду вместе с той, кого полюбил всем сердцем.

— Вот, значит, какая у вас прихоть — беседовать с портретом, — мрачно промолвил король. — Да знаете ли, что над вами уже все придворные смеются: они уверены, что вы тронулись умом, и, знай вы все, что они мне тут наговорили, ей-богу, собственной слабости сами бы устыдились.

— Не в силах я стыдиться того дивного жара, коим пылает мое сердце, — откликнулся на это принц, — взгляните сами на портрет этой чудо-принцессы и одобрите мою страсть к ней.

— Тотчас же принеси мне его, — отвечал король с нетерпением, лишь подчеркнувшим его печаль; принцу бы тут огорчиться, да ведь он был уверен, что ничто в мире не сравнится с красотой его Желанной. Он помчался в кабинет и вернулся с портретом к королю; тот был почти так же очарован.

— Вот это да! — сказал он. — Милый мой, мои желания совпадают с вашими: имей я такую прекрасную принцессу у себя при дворе, и сам бы помолодел; тотчас пошлю я послов к Черной принцессе и возьму назад данное слово, пусть даже мне предстоит с ней большая война.

Принц почтительно поцеловал отцу руки и несколько раз обнял его колени. Он был так преисполнен радости, что его едва узнавали; торопил короля с отправкой посольства — и не только к Черной, но и к Желанной и убеждал, что для последней миссии нужно выбрать человека достойнейшего и богатейшего, чтобы он выглядел подобающим столь важной миссии образом и смог убедить в желаемом. Тут король обратил взор на Пересмешника: а был это юный сеньор весьма красноречивый, к тому же с ежегодным доходом в сто миллионов. Он так горячо любил принца Ратоборца, что ради дружбы с ним велел изготовить самый большой экипаж и пошить самую красивую ливрею, какую только смог придумать. Собирался он с большой поспешностью, ведь любовь принца росла с каждым днем, и тот умолял ускорить отъезд.

— Рассудите сами, — говорил он, — дело тут о моей жизни и смерти; едва подумаю, что отец этой принцессы может заключить брачный союз с кем-нибудь еще и не захочет порвать его ради меня, так чувствую, что теряю разум и боюсь навсегда его утратить.

Чтобы выгадать время, Пересмешник его утешал, ибо он очень был доволен тем, что его старания приносили ему такую честь. Он снарядил восемьдесят карет, сиявших золотом и бриллиантами, с такими утонченными миниатюрами, что с ними не сравниться никаким иным, и еще пятьдесят карет и восемьдесят четыре тысячи конных пажей, величавых точно принцы; а всего, что шло еще и следом, даже и счесть было нельзя.

Когда он пришел попрощаться с принцем, тот крепко обнял его.

— Помните же, дорогой Пересмешник, — сказал он, — моя жизнь зависит от той женитьбы, о которой вы должны сговориться, ничего не упускайте, убеждая прелестную принцессу, и привезите мне ее, ибо я ее обожаю.