Кабинет фей

Шла она восемь дней и ночей без остановки и наконец оказалась у подножия горы необычайной высоты, из такой гладкой слоновой кости, что на нее ступить было невозможно не поскользнувшись. Сотни раз Флорина пыталась на нее взобраться — ничего не выходило. Наконец, отчаявшись преодолеть такое препятствие, легла она у подножия горы, решив там и умереть, да вдруг вспомнила про яички, подаренные феей, достала одно из них и сказала:

— Посмотрим, не насмеялась ли она надо мной, обещая мне помочь.

Разбив яичко, она нашла внутри золотые крючочки, тут же надела их на ноги и руки и с легкостью взошла на гору. Поднялась на самый верх — а тут новое затруднение: весь склон был сплошным ледяным зеркалом. В него с несказанным удовольствием смотрелось шестьдесят тысяч женщин, — ведь зеркало это было двух лье в ширину и шести в высоту[27]. Каждая отражалась в нем, какой хотела: рыжая казалась блондинкой, русая — черноволосой[28]; старухи выглядели молодками, а юные красотки не старели, словом, все недостатки это зеркало скрывало, потому и съезжались к нему со всех концов света. Можно было со смеху умереть, глядя, что за рожи корчат там эти кокетки. Такое диво привлекало туда и немало мужчин. Им тоже нравилось зеркало: плешивых оно отражало с отросшими волосами, другие выглядели выше и стройнее, чем были, осанка становилась воинственной, а лицо — величественным. Женщины, над которыми они насмехались, сами вовсю смеялись над ними; гору эту прозвали сотнями разных имен. Никому еще не удавалось добраться до ее вершины. Увидев Флорину, дамы пришли в отчаяние и закричали:

— И куда же она направляется, эдакая неповоротливая? Ей, чего доброго, втемяшится пройтись по нашему зеркалу — да она же с первого шага все разобьет! — И они подняли страшный шум.

Королева не знала, как быть, но видела, что спускаться опасно; она разбила еще одно яичко, и оттуда выпорхнули два голубка, запряженные в воздушную колесницу, которая тут же выросла, так что в ней можно было удобно разместиться; затем голуби легко спустились, вместе с королевой, для которой все прошло безопасно.

— Маленькие друзья мои, — сказала им она, — если вы отнесете меня ко двору короля Премила, я сумею достойно отблагодарить вас.

Голуби, благовоспитанные и послушные, не останавливались ни днем, ни ночью, пока не прибыли к воротам города. Флорина вышла и наградила каждого из них поцелуем, который стоил короны.

Ах, как заколотилось ее сердце, когда она вошла! Она выпачкала себе лицо, чтобы ее не узнали. Потом стала спрашивать у прохожих, где найти короля. Над нею потешались:

— Короля? А чего тебе от него надо, Милашка-Замарашка? Иди-ка лучше умойся. Не твоими глазами на великого монарха пялиться!

Ничего не отвечая, королева продолжала идти, все спрашивая, как ей повидать короля.

— Завтра он придет в храм с принцессой Краплёной — он наконец согласился на ней жениться, — отвечали ей.

«О, Небо! Что я слышу! Краплёна, недостойная Краплёна станет женой короля!» Флорина едва не умерла; силы ее оставили — ни идти, ни говорить не может. Она села у ворот на голые камни, волосы на глаза упали, лицо скрывает соломенная шляпа. «О, я несчастная! — говорила она себе. — Я пришла сюда, чтобы довершить торжество моей соперницы и сделаться свидетельницей ее счастья! Так, стало быть, из-за нее король-Синяя птица перестал прилетать ко мне! Ради нее, уродины, совершил он злейшую из измен — когда я изнывала от горя, опасаясь за его жизнь! Предатель изменил, он думал обо мне меньше, чем если бы и вовсе никогда меня не видел, он предоставил меня моим страданиям, а сам обо мне и не вспомнил!»

В горе редко бывает аппетит; королева нашла себе ночлег и улеглась без ужина. Чуть свет побежала она в храм, еле-еле туда проникла под насмешки солдат, и протиснулась поближе к трону Краплёны, в которой все уже видели королеву. Как же горько было Флорине, столь нежной и утонченной! Она встала вблизи трона за мраморной колонной. Первым появился король, он был прекраснее и милее, чем обычно. Затем явилась и Краплёна, роскошно разодетая и такая безобразная, что страшно смотреть, и, насупя брови, взглянула на королеву.

— Кто ты такая, — спросила она, — что позволяешь себе приближаться к моему великолепию да перед моим золотым троном стоять?

— Зовусь я Милашка-Замарашка, — отвечала Флорина, — а пришла я издалека продавать диковинки.

Тут она порылась в своей холщовой торбе и достала оттуда изумрудные браслеты, которые ей подарил король Премил.

— Ого! — воскликнула Краплёна. — Хорошенькие у тебя стекляшки! Продашь мне их за пять золотых?

— Покажите их знатокам, сударыня, — отвечала королева, — тогда уж и договоримся о цене.

Краплёна, влюбленная в короля так, как лишь эдакое пугало может влюбиться, была рада предлогу поговорить с ним; она показала ему браслеты и спросила его мнения. Увидев их, он вспомнил о тех, что когда-то подарил Флорине; побледнел, вздохнул, долго молчал и наконец сказал:

— Эти браслеты стоят всего моего королевства. Я думал, что во всем свете лишь одна такая пара, да вот вторая сыскалась.