Кабинет фей

— Ах! — восхитилась Констанция. — Как тонок и великодушен ваш замысел! Ведь я еще так молода, — а на мою долю, увы, уже выпало столько невзгод! Судьба, завидуя моей чистой красоте, так настойчиво преследовала меня, что я буду счастлива отказаться от всех ее благ и жить лишь для вас. Да, мой милый принц, я согласна. Мы найдем край по душе и проведем там счастливейшие дни, живя праведно, в устремлениях и желаниях, исходящих только от чистой любви.

— А путь вам укажу я, — воскликнул Амур, спускаясь с головокружительных высот Олимпа[337]. — Столь нежный замысел достоин моего покровительства.

— И моего тоже, — молвила внезапно появившаяся фея Владычица. — Я пришла сюда, чтобы поскорее иметь удовольствие увидеть вас.

Голубь и Голубка были столь же изумлены, сколь и счастливы.

— Мы отдаем себя в ваши руки, — сказала Констанция фее.

— Не покидайте нас, — попросил Амура Констанцио.

— Летите в Пафос[338], — сказал Амур, — там еще почитают мою мать и всегда будут рады ее священным птицам.

— Нет, — возразила принцесса, — мы не ищем людского общества, счастлив тот, кто может от него отказаться. Нам нужно лишь уединение.

Тотчас фея коснулась земли волшебной палочкой, а Амур дотронулся до нее золотой стрелой. Тогда предстало их очам самое красивое и безлюдное место на земле, с прекраснейшими лесами, цветами, лугами и источниками.

— Да продлится ваше пребывание здесь многие тысячелетия! — воскликнул Амур. — Поклянитесь же друг другу в вечной верности перед этой дивной феей.

— Клянусь моей Голубке! — воскликнул Голубь.

— Клянусь моему Голубку! — воскликнула Голубка.

— Амур, заключивший ваш брак, — молвила фея, — как никто другой из богов способен сделать его счастливым. Я, однако же, обещаю: если вам надоест этот облик, я всегда помогу вам вернуть прежний.

Голубь и Голубка поблагодарили фею, но заверили, что на их долю уже хватило бедствий, так что уж за этим они никогда к ней не обратятся, а только попросили вернуть им Хитрована, если тот еще жив.

— Он был заколдован, — сказал Амур, — это я превратил его в барашка. Однако мне стало жаль его, и я вернул его на трон, откуда прежде сверг[339].

Вот тут-то Констанция и перестала удивляться, что баран Хитрован был так умен и многое умел. Она попросила Амура рассказать о приключениях барашка, столь ей дорогого.

— Я еще вернусь, чтобы поведать их вам, — ответил он любезно, — а сегодня меня ждут и желают видеть в стольких местах, что не знаю, куда прежде отправиться. Прощайте, счастливые и нежные супруги, и можете без ложной скромности считать себя самыми мудрыми из влюбленных.

Фея Владычица еще немного побыла с молодоженами, неустанно восхваляя их безразличие к земной власти, — несомненно, они приняли наилучшее решение и теперь заживут спокойно. Вскоре и она покинула их, но вести от нее и от Амура говорят, что принц-Голубь и принцесса-Голубка так навсегда и остались друг другу верны.

* * *

Что до любви, то дарит нам она
Тревоги и сомнения сполна;
И чашу ту страданий безутешных
Влюбленные должны испить до дна,
Когда дорога на двоих одна,
Когда душа полна желаний нежных.
Кто любит, тот надеждой окрылен,
И пусть жесток сей мир порой бывает,
Из уст влюбленных исторгая стон,
Любовь — она всё терпит, всё прощает,
Кто любит, будет ею награжден.

Пер. О. Л. Берсеневой (проза), Е. Ю. Шибановой (стихи)

Новый дворянин от мещанства

Продолжение

два чтение сказки окончилось, как Виржиния и Мартонида вскочили, хлопая в ладоши и восклицая:

— Браво! Браво! Превосходное произведение!

Дандинардьер, нарочно приняв скромный вид, обратился к ним с просьбой пощадить его, ибо сказка никак не могла быть хороша, принимая во внимание ту чрезвычайную поспешность, с какой была написана.

— Я говорю чистую правду, — добавил он, — ибо у меня даже не было времени ее прочитать, и теперь я нахожу некоторые расхождения с тем, что первоначально задумывал. Да вот хоть заглавие — бьюсь об заклад, что сперва сказка называлась «Белль-Белль, или Удачливый рыцарь». И вдруг про каких-то воробьев…

— Вы хотите сказать, про Голубя и Голубку, — поправил его приор.

Ла Дандинардьер поздно спохватился, что память его подвела, и, оправдываясь, воскликнул:

— Я всех пернатых зову воробьями, будь то утка, индюк, куропатка, курица иль цыпленок, и не собираюсь брать на себя труд различать их.

— Вы правы, — согласилась госпожа де Сен-Тома, которой сказка пришлась весьма по душе. — Не стоит такому просвещенному человеку, как вы, обращать внимания на столь незначительные мелочи.