Каблуков

Каблукову пришла на ум безрукая Венера на спортбазе волейболисток, спарринг с мячом на лужайке, окруженной старухами вымирающей деревни, сгустки тени на лесной опушке, принимаемые глазом за повесившегося Касьяна. Он хотел сказать, что это небесталанно, и объяснить почему. Но это был он, мысль как на грех уперлась в "Конюшню", запуталась и не могла выскочить из ловушки. В отчаянии он готов уже был - извинившись, что ничего другого нет сейчас под рукой: в конце концов, что она? не поймет? - выложить эти примеры, когда вдруг вспомнил, что это сценарий Дрягина и ссылки на него окажутся страшно запутанными и странными. "Ну что? - растерянно проговорил он, усилием воли заставляя себя вспомнить таблицу умножения. - Ну, зима, крестьянин торжествуя на дровнях обновляет путь. Торжествуя - совершенно ни при чем, невпопад, ни к чему, но это и создает эффект зимы". "Не понимаю, произнесла Калерия властным голосом преподавателя, услышавшего жалкий студенческий ответ. - Текст понимаю: крестьянин торжествуя - семантический перенос признака с прихода зимы на крестьянина... Кроме обвинения в неприязни к таланту, что еще?"

"Что-то личное у вас есть ко мне, - сказал Каблуков уже твердо. - Это чувствуется. Может быть, не у вас ко мне, а у вас к людям. Может быть, не у вас ко мне, а у людей. У многих. Я с этим сталкивался, вид идиосинкразии, отсутствие сродства. Может быть, враждебность из-за потери Тони - той, что была полувашим ребенком. Плюс определенная расположенность ко мне Нины Львовны - без вашего разрешения проявляемая. Может быть, ничего этого нет, только моя "психология", а всё ровно так, как вы изложили, несовместимость идейная. Я же говорю: я должен подумать". "Постарайтесь, чтобы это было не о себе. - Она немного наклонила голову, в знак прощания, но не протянула руки. - Самая большая к вам претензия - ко всем вам, - что то, что вы думаете о себе, вы считаете объясняющим не себя, а мир".

"А Климов, - вдруг сказал он, уже выйдя на лестницу, в закрываемую Калерией дверь, - первый номер нового литературного клуба. Который, как вы прекрасно знаете, организован и контролируется КГБ. Но все сто его членов с ним во главе исходят из того, ведут себя и действуют, как будто это клуб и клуб. Ком лез'отр. Как вы на это смотрите?" "Откуда вы знаете по-французски?" - спросила она ошеломленно. "Не помню, где вычитал. Впопад?" "Ну да. Это значит "как любой другой". Вы хоть понимали, что говорите?" И расхохоталась - весело, простодушно, свободно. Став милой, женственной. Привлекательной. На пятнадцать или двадцать секунд смеха.

XVII

"С Голливудом будете разговаривать?" - строго сказал в трубке женский голос. Сперва по-английски спрашивали, мистер ли он Каблуков, потом кто-то очень оживленно на ломаном русском, обращаясь к нему "маэстро", просил оставаться на линии, наконец телефонистка с интонациями начальника штаба взяла дело в свои руки. Звонил Артем Калита. Будем делать большой фильм. Масштабный, панорама жизни. Высокобюджетный. Не как "Бен-Гур", конечно, но с широким размахом. Про Россию. Про Россию, впечатляющую американцев и понятную им. Ближе всего к Дрягину (очень, кстати, похожему на Каблукова), если бы он укрупнил личное до общенационального. Современную "кинороссию". "Долгий день", "Нюрнбергский процесс" - названия для ориентировки, только ориентировки. Личная судьба вписывается в великую историю. С заменой на великую географию, у нас это внушительней. Тайга, степь, реки - не видно другого берега, Ледовитый океан. С итоговым выходом на великую нацию. Способную на великие дела. Есть что-нибудь в этом роде на примете? Или начинать от нуля? "Потому что я от тебя не отстану, я знаю твой стиль и твои возможности, ты мне нужен".

Есть, сказал Каблуков. Масштабный, панорамный, про Россию. Не сценарий - идея: как "Ниоткуда никуда". Называется для начала "Бинокль". Отец привозит цейссовский бинокль с войны. Выросший сын берет его с собой на строительство железной дороги в Сибири. Она должна соединить несколько новых месторождений полезных ископаемых и гидроэлектростанций. Бетонная плотина, на ней человек, видимый только в бинокль. Отсюда уточненное название "В бинокль". Тут определение и эстетики, и жанра, и сюжет.

Персонажи атомизируются и разлетаются. Расползаются кто куда по мере удаления железной дороги от начального пункта - по мере ухода в пространство, для которого она лишь линия среди множества неосуществляемых. Под конец опять всё и все сходятся в точку: образ жестяной банки, скомканной взрывом аш-два и о-два. Банка с дыркой на трети высоты от дна: верхняя часть заполняется через узкий шланг водородом, нижняя кислородом, искра, гром, все глохнут, вместо газа крошечная капля воды, атмосфера плющит жесть. Опыт в школьном кабинете химии. Всё. Не то, что тебе, Калите, нужно, но другого нема2.