Кадавры

— Что такое? — голос Матвея вывел ее из ступора. Она вздрогнула и затравленно посмотрела на него. Они катили на юг по федеральному шоссе. Пыльная буря была в самом разгаре, мелкие камушки и песчинки стучали по стеклам и по крыше машины. Голубоватый свет противотуманок едва рассеивал клубящиеся потоки песчаной взвеси над дорожным полотном.

— На тебе лица нет. Тебе плохо?

— Да нет, просто вспомнилось. Вьетнамские флешбэки.

>>>

Даша упала на спину и не могла вдохнуть, лежала с открытым ртом, выла. Это страшное ощущение, словно легкие схлопнулись и нутро свело судорогой, кажется, длилось целую вечность — затем диафрагма вновь сократилась, и Даша громко с хрипом, держась за горло, стала хватать воздух ртом. Попыталась подняться и тут же снова рухнула — боль в спине и ребрах слева была такая, что казалось — лучше умереть. Ее фонарь лежал рядом и высвечивал из темноты другую часть заваренной комнаты — там в грудах бетонных обломков лежал Лешка. В свете фонаря она видела его несимметрично прикрытые веки и вмятину на левом виске.

— Меня батя убьет, — пробормотал он, — что снарягу взял без спроса. Убьет меня… — Попытался пошевелиться и замычал от боли. — М-м-м-м. Ты где? Не вижу тебя.

Даша пошевелила фонарем, глаза Лешки остановились на ней, левый глаз был красный, веко опухло, бровь была рассечена, кровь заливала всю левую половину лица.

— Леш, у тебя, — Даша показала на себе, — у тебя рана вот тут.

— Ерунда, заживет, — сказал он и потрогал лицо. — Я ног не чувствую, вот это проблема. Как думаешь, насколько все плохо?

Даша молчала.

— Где там Матвей? Можешь позвать его?

Она посветила вверх на дыру в потолке, из дыры текла струя воды. Вода уходила куда-то в трещины в полу.

— Матвей! Матвей!

Тишина.

— За помощью побежал, — сказала Даша, чтобы успокоить Лешку.

— Хорошо, — прохрипел он. И после паузы добавил: — Как же холодно. Где мы вообще, можешь посветить?

Она поводила фонарем — голые серые стены, в трещинах, на полу в углу — обломки бетона, на них и упал Лешка. Она старалась не смотреть на него, чтобы не видеть его неестественно согнутые ноги и затекший глаз.

— Тут пусто, — сказала Даша. — Просто пустая комната.

— Матвей, с-с-сука. «Сокровища, сокровища». Как выйдем, я его лично сюда скину.

Даша еще раз осветила фонарем серые стены, было холодно и глухо, в углах шевелилась тьма. Даше казалось, что тьма наползает на нее, течет по стенам и полу. В ушах застучал пульс, в груди стало тесно и больно, Даша попыталась подняться, но боль вновь стрельнула в спине и в ребрах. Она заскулила.

— Дашка, ты чего? Ты чего? Эй, эй, посмотри на меня. Даша!

Даша выла, пытаясь хоть как-то справиться со стиснувшей грудь теснотой, но дыхание не возвращалось, и она захрипела, схватившись за горло.

И тут — Лешка запел:

Кошке снился страшный сон,
Будто кошку слопал слон,
И она принуждена
Жить в животике слона.
Ну, попала я впросак!
Нет мышей и полный мрак.
Ведь без окон сделан слон.
Хорошо, что это сон!

И это странно, но его голос будто развеял панику, песня сработала — теснота в груди отступила, через минуту Даша снова могла дышать.

— Что это было? — спросила она.

— Меня мама так успокаивала, когда я боялся. Пела колыбельную.

— Это колыбельная?

— Не знаю, на колыбельную не очень тянет, но это первое, что пришло в голову. Стишок про кошку. Ты как? Получше?

Даша прислушалась к ощущениям: боль в спине не ушла, но теперь хотя бы можно дышать.

— Да. Спасибо.

— Ты любишь аниме? — вдруг спросил он.

— Что?

— Аниме. Японские мультфильмы.

— Я не знаю. Я только «Дисней» смотрела. «Черный плащ» или «Мишки Гамми».

— «Мишки Гамми» — это не «Дисней», — серьезно сказал Лешка.

Даша чуть отвела от него фонарь, его левый глаз совсем заплыл и был похож на выпирающий из-под опухшего века багровый пузырь, смотреть на него было невыносимо.

— Аниме — это типа «Призрак в доспехах» или «Акира». Не видела? «Акира» клевый. Даша, говори со мной! — громче сказал он и закашлялся. — Когда ты молчишь, мне кажется, ты умерла, а это очень страшно.

— Я тут.

— Хорошо. Хочешь, расскажу тебе про аниме? Есть такое аниме «Юки». Оно про девочку, которая упала в колодец и напоролась на железную арматурину. Штука в том, что она не может умереть, и метровый железный прут теперь все время торчит у нее из груди. И там…

— Почему?

— Что?

— Почему она не может умереть?

Лешка замолчал, стало тихо, только журчание льющейся с потолка воды.

— Леш?