Читаем Кадавры полностью

Они остановились у бювета — источника лечебной воды. Это было небольшое круглое строение, похожее на часовню, с фонтанчиком в центре зала и торчащими прямо из стены смесителями. Даша помнила этот вкус — вода из бювета номер 19 всегда воняла особенно сильно. В детстве она ненавидела этот запах, мама заставляла их с Матвеем пить эту воду чуть ли не каждый день, у их деда из-за этой воды потемнели зубы, но мама твердила, что это очень полезно. Даша так боялась испортить себе зубы, что вечно находила способы обмануть, перехитрить мать: стоило той отвернуться, Даша выливала воду из стакана на землю, в раковину или в цветочный горшок. С годами, впрочем, ее отношение к лечебной воде изменилось, она научилась любить этот вкус. Довольно иронично, думала она, когда дом у тебя ассоциируется с черными зубами и запахом сероводорода.

Выпив воды, они вышли из бювета и зашагали на север по Любимова. Когда-то они каждое утро ходили этим маршрутом в школу. Вдоль дороги росли деревья тютины, горячий асфальт был заляпан иссиня-черными кляксами раздавленных ягод. Из-за выбросов многие культуры вымерли, перестали цвести и плодоносить, а тютине хоть бы что. Даша вспомнила, как давным-давно, переехав в Москву, первое время удивлялась, что сорную ягоду продают в магазинах за какие-то сумасшедшие деньги, да еще и называют — то шелковицей, то тутовником. А тут, на юге, дети едят ее прямо с веток и потом весь день ходят с синими ртами и языками, как чернил напились.

Матвей тоже заметил дерево, схватил ветку, подтянул, сорвал несколько ягод, протянул Даше на ладони. Даша разжевала ягоды, и от сладости у нее свело скулы.

— Господи, я уже и забыла этот вкус.

Какое-то время они шли молча.

— Знаешь, я бы не смог как ты, — вдруг сказал он.

— Что?

— Уехать и столько лет не в России. Я бы от тоски умер, уже через месяц приполз бы на границу и умолял погранцов пустить меня обратно.

— Первые месяцы меня посещали такие мысли. По-разному бывало. Как в анекдоте про Штирлица, которого неудержимо рвало на родину. Но если серьезно, меня и правда пугало осознание, что я, возможно, больше никогда не увижу дом и близких. Мне все время снился Пятигорск, вот эти самые улицы. Иногда по ночам я открывала гугл-карты, там есть функция фотопанорам, и по ним можно «погулять». И я «гуляла». Шарилась по родному району, «заходила» во двор. При этом я прекрасно понимала, что это ненормально и что скучаю я вовсе не по дому.

— А по чему?

— Сложно объяснить. Я скучала по ощущению дома, по прошлой жизни — точнее, по ее фантому. По той жизни, которая оттуда, из будущего, казалась мне беззаботной и блаженной, хотя на самом деле никогда не была таковой. Да и сейчас — ты же видишь, что это не совсем тот Пятигорск, который мы помним. Но я скучала, конечно. Скучала по ощущению твердой почвы под ногами. Первое время, как уехала, мне казалось, что я как будто на отколовшейся льдине, которую уносит все дальше от материка. Я старалась не паниковать: ничего, рано или поздно это пройдет, льдину прибьет к берегу и я обрету почву под ногами, смогу пустить корни, потрогать траву. Но прошел год, а потом два и три, а я все дрейфовала. Я, кажется, до сих пор дрейфую. Кажется, это чувство, что я на льдине и мне совершенно не на что опереться — оно теперь и есть мой дом. — Она смотрела на ягоды тютины на ладони. — И вот я здесь.

>>>

«Пятигорск, даром что небольшой, состоял из двух разных городов — вертикального и горизонтального: вертикальная, верхняя часть, даже спустя годы оставалась почти нетронутой: все те же утопленные в соснах, построенные в каменной породе санатории, бюветы, лечебные ванны, канатные дорожки и скверы; те же туристы-отдыхающие на прогулках — одним словом, курорт. Другая же, нижняя, горизонтальная часть подножья Машука, теперь выглядела иначе — тут был привычный постсоветский пейзаж с панельками, ломбардами и магазинами; на первый взгляд все то же самое, что и раньше — но, если приглядишься, сразу замечаешь, как много стало полиции, и заборов, и КПП.

Китайский поэт, И Ша (伊沙), отбывавший тут, в Пятилаге, ссылку, сравнивал Пятигорск с огромным двухъярусным праздничным тортом; в своей поэме он рассказывает, как гулял по верхнему Пятигорску и уснул на лавочке возле фонтана; во сне он оказался на празднике, где в центр зала выкатили восхитительный, похожий на фонтан белый торт, с глазурью и розочками-безе; внезапно торт зашевелился и разломился изнутри, и из него выпрыгнул заключенный в тюремной робе; зек раскурочил слои коржей и бисквитов и, весь обмазанный кремом, побежал прочь, а гости сделали вид, что ничего не заметили; все подходили, отрезали ломти от разрушенного торта, накладывали себе и ели одноразовыми вилками с одноразовых тарелок и восхищались изысканным вкусом.

Перейти на страницу:

Похожие книги