Кадет Дмитриев. Peradventure!

– Перебирайтесь в Консепсьон, – предложил Шевалье Дмитриеву. – Не Париж, конечно, но на первое время можете по-европейски устроиться в ресторан-отеле у моей соотечественницы. Чистые номера, прохладный душ, накрахмаленная постель с кисейным пологом и превосходная кухня с холодными напитками. Есть ещё два заведения, но у неё лучшее.

– Непременно подумаю.

– О чём тут думать?! В Консепсьоне есть всё для неприхотливой жизни без столичной суеты: фабрика, вальцовая мельница, почта, агрономический банк, прогимназия, аптека и полтора десятка лавок с нижайшими ценами. Устроитесь на работу и французский со мной не забудете. Познакомлю с почтенными семьями Иснарди и Ибаньес Рохас. Женитесь.

– Неплохой вариант, – саркастически улыбнулся Беляев. – Соглашайтесь, но помните -через пару месяцев сбежите от скуки.

– Я слышал, в Вашей “станице” тоже долго не задерживаются, – усмехнулся Шевалье.

– Увы, тоже не столица…

…Отец получил назначение в Главное артиллерийское управление и в январе переехали в Петербург на Литейный. Дядя Алексей Михайлович, генерал-лейтенант с поседевшими баками, подготовил квартиру, сделав основательный ремонт. Блестел новый паркет, а просторные комнаты пахли свежей краской и обоями. Тётя Туня повесила плотные шторы, расставила ночники, купила коричневые портьеры на двери, белоснежное постельное бельё и светло-серые накидки на диваны и кресла. Но после посещения казарм Финляндского полка Ваня заболел воспалением лёгких. Дядя приносил микстуру и “Артиллерийский журнал”, где работал главным редактором, а тётя Туня кормила домашним котлетами. По ночам Ваня рассматривал причудливые узоры обоев в свете ночника и тёмные шторы, между которыми проникал свет уличного фонаря. Вставал с постели и смотрел на заснеженный тротуар, а утром просыпался от шума ломовиков.

– Тебе сюрприз! – весело сказала тётя.

– Фарфоровые зверьки?

– А вот и нет! – отодвинула штору.

– Золотые рыбки!

– А ещё картон для солдатиков, песок для окопов и спички для блиндажей.

Цветными карандашами Ваня рисовал погоны и эполеты, кресты с медалями и устраивал сражения.

Весна наступила в начале апреля. Замёрзшая Нева теряла белизну, лёд синел, набирясь холодной водой, трескался и, наконец, пришёл в движение, унося деревянные мостки у берегов. Забелели парусами ялики, задымили трубами катера, а улицы запахли ароматом тополей. Во дворах, куда дотягивалось солнце, из-под снега потекли ручейки. Из окон вынули зимние рамы и в квартире послышался шум экипажей и звон колоколов. Но с Балтики подул ветер, похолодало и по Неве поплыли поля льдин – двинулся ладожский лёд. Петербуржцы снова оделись в меха, но ненадолго. Через пять дней Нева засияла бирюзой, дрожки сменили сани, а весенние пальто меховые шубы…

– Грузовик из комендатуры обещали немедленно, но по парагвайским меркам не меньше двух часов. Подождём в кабаке, – предложил Беляев.

В кабаке подавали только вино, канью и галеты с домашним сыром.

– Так нельзя! – кто-то положил руку Дмитриеву на плечо. Тот от неожиданности поставил стакан на стол.

– Познакомьтесь, хозяин заведения дон Маурисио, – представил сердитого незнакомца Беляев. – Извините моего друга. Не знаком с питейным коммунизмом.

– Какой ещё коммунизм? – не понял Дмитриев.

Беляев молча отдал свой стакан вина соседу. Отхлебнув, тот передал следующему. Когда все посетители символически попробовали, Беляев отпил половину.

– Обычай. Иначе нельзя.

Посетитель рядом с Беляевым заказал себе канью и протянул генералу. Сделав голоток, тот пустил по кругу.

– Следующий круг начинают с последнего предложившего, – объяснил Беляев.

– Увольте! – Дмитриев залпом выпил свой стакан и посмотрел на арбузы. – Дайте самый крупный!

– С алкоголем?! – воскликнул дон Маурисио. – Сильнейший яд!

– Не пытайтесь спорить. Поверье такое.

– Теперь ещё и поверье! Предлагаю эксперимент! – Дмитриев взял арбуз и ударом ладони разбил пополам.

– А вот и грузовик! – прервал Беляев. – Идёмте, а то у них случится обморок…

…В первые месяцы гражданской войны квартирмейстерская служба Северо-западной армии Юденича располагала скудными средствами для закупки провизии и почти не имела источников снабжения. Продовольственный паёк составлял полфунта хлеба в день и полфунта сушёной рыбы в неделю. Остальное приходилось добывать самим. Но бои шли на территории, разорённой войной и революцией. Крестьяне сами выпрашивали продукты. Поварам приходилось изобретать блюда из травы, корней, воды и муки. 14-летнему кадету Дмитриеву приходилось особенно трудно – организм требовал нормального питания, а служба отнимала все силы. Только в середине лета 1919-го начали получать продовольствие от союзников. Хлеб, бекон и кашу.