Кадис

Я не бежал, а стремглав летел, пожираемый страхом, что время упущено, и вмиг очутился на улице Амаргура. Человек, в отчаянии решившийся пойти на преступление, не испытывает, совершая свою первую в жизни кражу, столь сильного волнения, какое испытывал я, осторожно и бесшумно поворачивая ключ в замочной скважине! Когда я тихонько толкнул дверь, она распахнулась передо мной без малейшего скрипа благодаря мерам, предусмотрительно принятым доном Диего. Я вошел и с минуту растерянно стоял среди кромешного мрака прихожей; потом ощупью добрался до патио, где надо мной через застекленную крышу светилось небо, позволяя мне идти увереннее. Отперев ключом вторую дверь, которая вела на лестницу, я стал медленно подниматься, держась за перила.

Сердце мое бешено колотилось, грудь так распирало, что казалось, она вот-вот разорвется на части. Я нащупал свою шпагу, чтобы убедиться, на месте ли она, и проверил, свободно ли клинок скользит в ножнах. В темноте перед моими глазами вставал силуэт лорда Грея, а рядом – знакомая тень, убегавшая вместе с ним, чтобы кощунственно нарушить все законы. Рассуждая спокойно, я должен признаться, сеньоры, что в ту минуту я, конечно, не отдавал себе ясного отчета, для чего и с какой целью задумал столь рискованное предприятие. Собирался ли я удовлетворить свою жажду мщения? Хотел ли я насладиться собственным унижением или воспрепятствовать дерзкому решению безумных любовников? Не знаю. В груди моей бушевала ярость, лоб пылал, сжатый железными тисками.

Ревность несла меня на своих черных крыльях, острыми когтями раздирала мою грудь. Отданный в ее власть, я не мог предвидеть, чем кончится мое приключение.

Попав в залитую лунным светом галерею, окружавшую патио, я стал яснее различать все предметы. Тут я задумался и, смутно начертав план действий, сказал себе:

– Спрячусь на время. Очевидно, лорд Грей еще не пришел. Что ж, придется его подождать.

Внезапно я уловил неясный шум и прислушался: то были легкие шаги и шорох юбки. Прошло еще мгновение, и я различил женский силуэт, который показался на другом конце галереи, вдали от моего убежища. Оглядевшись, я заметил высокий черный шкаф, бросавший длинную тень, в этой тени я и спрятался. Впиваясь глазами в темноту, я узнал Инес. Еще несколько шагов, и она прошла мимо меня. Хорошо бы превратиться в тонкий лист бумаги, думал я, прижимаясь к стене, чтобы быть как можно незаметней.

В полумраке я увидел, что Инес взволнована. Она то шла к лестнице, то возвращалась назад, снова шла вперед и снова пятилась. Все ее движения говорили о тревоге, граничившей с отчаянием. Из груди ее вырывались глубокие вздохи, она то поднимала глаза к небу, словно молила о милосердии, то размышляла, закрыв лицо руками, и опять впадала в отчаяние.

«Она ждет его, – сказал я про себя. – Лорд Грей еще не приходил».

Неожиданно Инес вернулась назад в комнаты и вскоре снова выбежала с накинутой на голову длинной шалью. Осторожно, едва касаясь пола маленькими ножками, она снова скользнула мимо меня, направляясь к лестнице, и вновь попятилась.

«Инес сходит с ума, – подумал я, – собирается одна выйти из дому. Он, несомненно, ждет ее на улице».

Девушка спустилась на две-три ступеньки и опять поднялась. В этот момент я мог ясно различить черты ее лица; они были искажены волнением. Она что-то неясно шептала, и этот разговор с самой собой, прерывистый и непонятный, говорил о том, что она в смятении. Несколько тихих невнятных звуков, сорвавшихся с ее губ, дошли до моего слуха, и я отчетливо разобрал два слова: «Мне страшно».

Проходя мимо меня, Инес вздрогнула, услышав то ли мое дыхание, то ли легкий шорох близ шкафа, – я был не в состоянии застыть в полной неподвижности. Она всмотрелась в угол и увидела меня, вернее, заметила неясную тень, призрак, злоумышленника, наконец, одного из тех сказочных чудищ или домовых, которые пугают по ночам детей и робких девушек. Перепугавшись, она тем не менее сохранила присутствие духа настолько, что удержалась от крика; она попыталась бежать, но силы покинули ее. Я невольно выступил из своего убежища и шагнул к ней; она задрожала, вскинув руки, глаза ее расширились; я подошел еще ближе и шепнул:

– Это я. Ты не узнаешь меня?

– Габриэль, – сказала она, словно очнувшись от тяжкого сна. – Как ты попал сюда? Что тебе здесь надо?

– Ты, разумеется, не ждала меня.

Она говорила с глубоким удивлением, но в тоне ее не слышалось ни досады, ни огорчения. Помолчав, она добавила:

– Сам Бог послал тебя в помощь. Идем, мне надо выйти из дому.

– Выйти из дому?

– Да, – сказала она в новом приступе тревоги, которую я успел заметить раньше, – я должна вернуть ее, хотя бы мне пришлось тащить ее домой за волосы… Ах, Габриэль, я в таком смятении, что просто не знаю, как рассказать тебе, что произошло. Но идем же, ты проводишь меня. Я не решалась в этот поздний час идти одна.

С этими словами она схватила меня за руку, подталкивая к лестнице.

– Наш дом обесчещен… Какой стыд. Если донья Мария не найдет ее завтра поутру здесь… Идем, идем. Я надеюсь, она послушается меня.

– Кто?

– Асунсьон. Я иду за ней.