Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота

Должно быть, мой Возлюбленный, последнее декабрьское письмо мое затерялось; не забыли бы Вы, конечно, несчастную вдову Рота, о которой я Вам писал, а нынче вновь прошу о рескрипте, ее касающемся.

Важнейший предмет настоящего моего письма есть Университет, Ваш Дерптский университет, который вот-вот лишится одной из прекраснейших статей акта постановления и Устава. В параграфе 14 Акта и параграфе 151 Устава говорится, что после смерти профессора не только вдова, но и каждый из малолетних детей его получают, помимо единовременной выдачи годового оклада, пенсию, равную пятой или четвертой части оного. Помните Вы наверняка, что в пору основания университета граф Завадовский бесконечные возражения выдвигал и особливо по сему поводу, помните, насколько возражения эти Вас утомляли, а меня удручали. Плодом этих возражений, а равно переводов и копий бесконечных, ими порожденных, стала двусмысленность кое-каких выражений в этой статье <чего я поначалу не заметил (так я был доверчив!)>, которой не смог я избежать и которой граф Разумовский пользуется, чтобы сиротам в пенсии отказать, если мать их жива, и только ей одной простую пенсию выплачивать. Меж тем параграф 14 акта постановления говорит совершенно ясно, что пенсия назначается . Статья 141 Устава утверждает, что, . Двусмысленность сохраняется лишь в некоторых других общих выражениях, которые, будь они одни, оставляли бы сомнения касательно того, должны ли дети получать вспомоществование помимо вдовы, однако всякие сомнения прекращаются, если прочесть те слова, какие привел я в точности. Я не единственный, кто понимает таким образом ясный смысл Ваших законов. Вся Германия поняла это таким же образом, и именно основываясь на этой статье, иностранцы соглашаются занять должности в Дерпте. Большинство наших профессоров объявляют открыто, что как раз эта статья акта постановления их привлекла, и ратуют за права детей своих.

Можно возразить, что закон этот установлен для одного лишь Дерпта, другие же российские университеты подобного преимущества не имеют. Но разве мы виноваты в том, что никто нашему примеру не последовал? Больше того; когда присутствовал я на заседаниях Главного правления, посвященных рассмотрению Устава, и заметил собравшимся, что 6000 рублей в год, которые Правление для пенсий выделило, в некоторых случаях недостаточны окажутся, и предложил эту сумму до 10 000 увеличить, на что и получил согласие, тогда, как и теперь, возражали мне (а именно граф Завадовский и Муравьев), что русские университеты этого преимущества лишены, на что в ответ настоятельно просил я, чтобы и другим университетам его даровали. И это было бы так легко сделать, как и мы у себя сделали, не запрашивая у Вас новых сумм, но лишь мудро распределив штатную сумму, которая у нас ведь на 10 000 рублей меньше, чем у других университетов. Но там предпочли чрезвычайные преимущества даровать профессорам живым, назначив особливые жалованья тем, кто возглавляет институты химии, ботаники, физики, анатомии, клиники и проч.[584], тогда как мы эти обязанности бесплатно исполняем, чтобы не обидеть наших сирот.

Право и справедливость на нашей стороне, и политика также за нас. Что скажет Европа, когда узнает, что рассуждения софистические лишают наших сирот вспомоществования, которое им Ваши законы официально присудили? Откуда возьмем мы сотрудников, особливо в пору кризиса, когда иностранцы еще больше, чем мы, опасаются падения курса наших ассигнаций? У нас шесть кафедр вакантны; профессора умирают или бросают университет, и никто их заменить не желает.