Кафедра и трон. Переписка императора Александра I и профессора Г. Ф. Паррота

Следует из этого рассмотрения, что причины малых успехов учеников, которые указаны Попечителем Казанского учебного округа, либо не существуют, либо недостаточны для объяснения этого якобы повсеместно распространенного изъяна, который, быть может, и сам не существует. Следует из этого также, что и причины нелюбви русской нации к образованию не существуют, да и сама эта нелюбовь не имеет места. Напротив, все иностранцы, знающие Россию, говорят в один голос, что русские люди учатся охотно и легко и что недостает им в этом отношении только основательности образования, и вот чем министерству надлежало бы заняться в первую очередь. Сие суждение иностранцев касательно способности и желания русских людей получать образование подтверждается в полной мере многочисленными и богатыми пожертвованиями, которые частные лица и дворянские собрания делают университетам и училищам; служит это несомнительным доказательством любви русской нации к образованию, и в разительной противоположности состоит с тем фактом, что в прибалтийских губерниях ничего подобного не происходит. Впрочем, не соглашаясь с преувеличенными утверждениями г-на Магницкого, не можем мы не признать, что русские училища от процветания очень далеки, и пора отыскать истинные причины такого положения.

Рассматривая успехи учеников, важно отличать достижения мнимые от истинных. В первых, без сомнения, недостатка нет, и я их наблюдал в русских школах Риги и Ревеля, которые бесспорно принадлежат к самым скверным из русских школ. Напротив, истинные успехи куда более редки. Но причины этого вовсе не в нелюбви нации к образованию заключаются. Причины в механизме, который образованием овладел и который память учеников ставит гораздо выше собственных их суждений.

Рассматривая число учеников, посещавших училищ, можно согласиться с г-ном Магницким в том, что могло бы и должно бы оно быть гораздо более значительным. Причина этого явления в недостатке уважения и доверия, которые публика в России питает к русским школам и университетам. Недостаток уважения не может ничем быть лучше доказан, чем докладом графа Разумовского, учреждающим звание почетных смотрителей; утверждает министр в этом докладе, что почетные смотрители необходимы, дабы уездные училища возвысить в глазах публики[698]. Да и о каком уважении к училищам можно говорить, если попечитель Казанского учебного округа г-н Румовский около 15 лет назад выгнал без всякого расследования четырех профессоров, не пожелавших подписать подложный счет директора университета, директора, который никаким законом не был утвержден и против появления которого университет должен был бы протестовать с первых же дней своего существования[699]; о каком уважении можно говорить, если попечитель того же округа, г-н Магницкий, выгнал, также без всякого расследования, девять профессоров, из коих по крайней мере один, Врангель, столько достоинств имеет, что очень скоро зачислили его в институт Царскосельский, находящийся перед взором самого Императора[700]? Когда унижают таким образом лучших служителей народного просвещения, может ли нация уважать учреждения, которые под этой железной ферулой страждут?

Может ли доверие родиться, если профессорский состав русских университетов представляет собою смесь, а можно было бы сказать попурри, из русских, немцев, французов, венгров, которые между собой вечно ссорятся и соперничают? Русская нация, хотя ее идеи на сей счет не вполне отчетливы, желает народного образования сугубо национального. Вот истинный смысл ее пожертвований, ее щедрости, ее энтузиазма при виде планов царствующего Императора. Однако администрация за двадцать лет ей такого образования представить не сумела, и вот причина недостатка доверия. Посмотрим, способен ли проект г-на Магницкого породить прочное образование, дабы число учеников увеличить и уважение общества к училищам укрепить.

⁴ Так называемый метод «взаимного обучения» был впервые применен в 1790-х гг. в сиротском военном интернате г. Мадраса (Индия) для обучения детей чтению и счету, при котором в роли помощников учителя выступали наиболее способные ученики, передавая усвоенные знания остальным. Автор «Мадрасской системы», педагог Э. Белл, изобрел ее независимо от Дж. Ланкастера, развивавшего этот метод с 1798 г. в своей школе в южной Англии, откуда он широко распространился по Европе и Америке. К 1811 г. было открыто 95 ланкастерских школ с более чем 30 тысячами учеников. В России эта система использовалась с 1818 г.