Кайли Данн и риосские ведьмы (СИ)

Несмотря на пространство здесь было тесно. Виной тому было нагромождение различного рода мерзких устройств, единственным назначением которых было причинять людям боль. Они стояли так тесно и беспорядочно, что как бы ты ни покатил мяч от одного конца помещения к другому, он в любом бы случае встретил преграду. В дальнем конце зала я приметила книжный шкаф и стоящую рядом стойку с раскрытой где-то посередине книгой. На левой странице разворота была изображена кисть человека в сечении с подробной схемой мышц и сухожилий.

Над книгой склонился повелитель этого места. На первый взгляд этот человек не мог показаться мрачным или пугающим. Высокий, статный мужчина с короткой стрижкой и аккуратным пробором справа — в иных обстоятельствах я сочла бы его внешность привлекательной. Палач был одет в темную неброскую одежду и поварской фартук, он что-то записывал в толстую тетрадь с кожаной обложкой, лежащую рядом с книгой.

Мой взгляд наткнулся на пленников, томящихся здесь. Один из них был посажен в клетку, подходящую по размеру скорее собаке. Другой был распластан на столе в центре зала — бедняга был разделан почти как туша на рынке, но все еще жив.

Происходящее сковало мою волю и тело. Я думала, что хуже быть уже не может, но палач, будто услышав мои мысли, показал, как я ошибалась. Покончив с записями, он приблизился к несчастному и возвел над ним руки. Тело и поверхность стола оказались охвачены бушующим пламенем. Сперва я решила, что это мучительный, но все же приносящий облегчение конец страданиям. Однако пламя Разора не обжигает. Раны, нанесенные пленнику, начали стягиваться, и уже через несколько минут он был свеж и невредим, будто мучитель еще даже не притрагивался к нему.

— Передохни и продолжим, — манерным тоном объявил палач.

— Я не брал! И я не знаю, кто брал! — мужчина на столе кричал и бился в истерике.

Ужас происходящего был безграничным. Я и представить не могла, что пламеносцы способны обратить свой светлый дар в способ бесконечного истязания, и снова поразилась, насколько неописуемой может быть человеческая гнусность. Вега слегка подтолкнула меня в бок.

— Всех тех, кто как-то насолил барону, отправляют сюда.

— И что же такого могли сделать эти двое?

— Скорее всего, ничего, — она пожала плечами. — Иначе бы уже давно сознались.

— Нет, — простонала я, почти не разжимая губ.

— Он может так развлекаться неделями. Потом жертвы просто впадают в безумие и перестают различать боль.

Действо внизу готовилось перейти к следующему акту. Изверг зачерпнул горящего масла тряпкой и понес к столу с беззаботной улыбкой. На лице нелюдя играли блики пламени.

— Может немного жечь, — издевательски прокомментировал он. — Придется потерпеть.

С каждым шагом палача время для меня замедлялось. Я вспомнила боль от огня, когда мое плечо и бок обгорели в пожаре. Вспомнила, как сама была в похожем положении. Перед глазами калейдоскопом проносились эти картины. Я смотрела на лицо несчастного, корчащегося пленника, и представляла себя на его месте. Просто не могла этого не делать.

— Кайли, нет, мы не должны вмешиваться, — Вега трясла меня за плечо при этом, но мне было все равно. — Мы договаривались.

Еще два шага, и это чудовище доберется до своей жертвы. То, что здесь творилось, не просто бесчеловечно, это хуже, чем я могла бы описать словами. Остался один шаг. Страх пленника стал и моим страхом. В голове с внезапной ясностью загорелась непреложная истина — если я позволю этому продолжаться, то умру. Кайли Данн не станет. Вернее, я перестану быть собой и превращусь в черствое чудовище, ничем не лучше этого палача. Шагов больше не осталось, и мучитель занес руку над пленником.

Я схватила его за запястье на расстоянии при помощи своей магии и дернула с такой силой, что вывернула ее в обратную сторону. Брызнула кровь. Я спрыгнула вниз и яростно ударила его пролитыми каплями в грудь. Это заставило палача отступить на несколько шагов и врезаться в один из пыточных станков. На его лице проступило недоумение, как кто-то посмел помешать этой отвратительной игре.

— Ты еще кто? — взревел он, поджимая окровавленную руку к груди.

Я хотела бы ответить что-нибудь звонкое, полное сарказма и драматичности, но только и смогла, что открыть рот и сделать несколько жадных вздохов будто бы я задыхалась. По щекам катились слезы, я никак не могла их сдержать. Мои чувства в этот момент были вне моей власти, зато я прекрасно владела обстановкой на поле боя.