Кайрос

Бесконечность – успевай переворачивать.

Страх, что не успеешь.

Ужас от того, что успеешь.

Кайрос.

– Так что же изменилось? – вновь спросила бабка. Вязаное полотно сползло на землю и шевелилось среди желтых кленовых листьев.

– Ты меня обманула.

– В чем?

– В том, что Кайрос приносит радость.

– Так и есть.

– Чем больше радость, тем сильнее горе. Наслаждение переходит в боль. Любовь – в ненависть. Молодость – в старость. Все в мире равноценно и равновесно. Одно условие – должно быть равновесие. Равновесие во всем. Этого ты мне не сказала.

– Ловушка Кайроса, – спицы на мгновение замерли. – Такова цена. Для кого-то ты молода и красива, для других – стара и безобразна. Многолика. Неуловима. Стоит ли беспокоиться о том, чего не можешь изменить?

– А если попробовать? – Мара вынула из корзины ветку калины и надкусила крупную ягоду. Во рту разлилась горечь.

– Зачем пробовать?

– Понять, какая я… Настоящая.

Софья отложила спицы и с жалостью посмотрела на внучку.

– Не тому тебя в твоих университетах учили. Главного так и не поняла. Жизнь и смерть, молодость и красота – все подвластно времени. В основе всего – время. Прими его, и забудешь о том, что можешь быть старой и нелюбимой, плыви в нем, меняйся, достигай всего, чего ты хочешь.

– Как ты? Ты-то чего сумела достичь?

– Я испугалась.

…Мара очнулась от крика Сухопарова. Скорчившись эмбрионом, он плакал во сне.

Прильнула, обняла, согревая.

– Тише, милый, тише! Утром будет хорошо. Спи, – ласково подула в горячечный лоб.

И Петя всхлипнул, успокаиваясь.

Утром все будет хорошо.

Сейчас ночь.

Нужна подпитка.

* * *

Что себе позволяет эта дрянь!

Вадим в ярости бросил телефон на кожаный диван, еще хранивший дневной аромат любовных утех.

От хорошего расположения духа не осталось и следа. Метался по кабинету, бесцельно хватаясь то за одно, то за другое. Секретарь должен быть в офисе ровно столько, сколько нужно боссу. Общеизвестное правило. Какого черта она его нарушает! Завтра придет – будет уволена.

Но в глубине души знал: не то что словом – взглядом не упрекнет. Вадим с надеждой посмотрел на дверь. Словно сейчас, в эту минуту могло случиться чудо, и Мара войдет.

Провел рукой по черной коже дивана. Вот здесь… Он вызвал ее по пустячному поводу. Дрожали руки, когда торопливо закрывал дверь на ключ. Мара наблюдала с насмешливым спокойствием. Ни слова не говоря, она быстро и как-то уж очень профессионально разделась, улеглась на диван, слегка раздвинув ноги. Вадим благоговейно склонился к соблазнительной впадинке, словно в молитве. Секс с Марой был похож на возвращение домой. Словно после долгого отсутствия себя, цели в жизни, он вдруг обрел всю полноту мира. И мир теперь был бескрайним, наполненным смыслом, вкусом, запахом и цветом. И еще какой-то новой, необузданной силой. Он едва ли не физически чувствовал ее бурление.

…Когда все закончилось, Мара лениво села по-турецки, совершенно не заботясь о том, как выглядит. Вадим зачарованно смотрел на то, что находилось между скрещенными ногами.

– Холодно у вас, Вадим Александрович, – она чуть поежилась, но одеваться не стала. В наступающих зимних сумерках ее кожа казалась снежной.

– Ты сердишься?

Мара удивилась вопросу:

– За что? Секс был хорош. Врачи вообще рекомендуют подобные разрядки в течение рабочего дня. Хороший секс снимает стресс.

– Как и коньяк, – он протянул бокал.

Мара не стала отказываться. Она все делала со вкусом и наслаждением. Не так, как Кира. Не так, как остальные. Она делала так, словно все это в ее жизни было единственно важным и последним.

– Давно хотела вас спросить, – Мара упорно называла его на «вы». Сознательная дистанция возбуждала. – Почему вы бросили Сару накануне свадьбы?

– Она сказала?

– Догадалась.

Решил быть честным:

– Понял, что не готов к браку и рождению ребенка.

– Вы собирались ей помогать в дальнейшем?

– Нет.

«Нет» вылетело само собой, словно никаких «да» не существовало.

Мара понимающе улыбнулась:

– Почему накануне свадьбы? Не за неделю, не в ЗАГСе, а накануне…

– Я просто посмотрел в свой ежедневник и увидел запись: «сказать Саре, что не женюсь».

Мара неторопливо оделась и подошла к столу. Вадим не успел ее остановить. Тонкие пальцы, унизанные серебряными кольцами, страница за страницей листали толстую книжицу, пока не нашли сегодняшнее число и запись возле цифры 16.00: «Заняться с Марой сексом».

Он спокойно встретил ее взгляд, готовый к любой реакции: обиде, слезам, упрекам. Ничего не произошло.

– Следующая запись у вас в 16.30, Вадим Александрович. Совещание. Вы уложились. Думаю, все ждут вас в приемной. Прикажете позвать?

– Ты знала, когда сюда вошла, что мы…

– Конечно.

– Тогда какие обиды?

– А кто говорит об обидах, Вадим Александрович? Я просто не люблю скучных людей.

– Я скучный? – он взвился от ярости.

– Только скучный человек может убить своего ребенка по расписанию, – ни осуждения, ни горечи. Только равнодушие. Словно в одно мгновение он ей стал понятен и неинтересен.