Как Бог съел что-то не то

За два дня до этого позвонила тетя Дейнти и сказала, что Виктор, которому в последнее время становилось все хуже, умер. Так как мамы не было, Анна обещала прийти на похороны.

– Ты толком не знала своего двоюродного дедушку, – говорил папа. – Я уверен: тетя Дейнти поймет.

– Нет, лучше сходить, – возразила Анна.

Она решила пойти не только из сочувствия к тете Дейнти, но и в надежде… на что? Ей нужно понять, как бороться с чувством ужасающей пустоты, возникавшим из-за мыслей о жизни без папы.

Перед уходом Анна помедлила, наблюдая, как папа зажигает газовую горелку.

– Я постараюсь вернуться как можно быстрее, – пообещала она.

Анна надела самую теплую одежду. Но как только она вышла из метро на «Голдерс-Грин», ветер стал продувать ее насквозь – как будто природа знала, что война близится к концу, и хотела назло осложнить людям жизнь.

Анна неверно рассчитала время, и, когда добралась до кладбища, все уже началось. От кладбищенских ворот можно было увидеть нескольких людей в поношенной одежде, сиротливо стоявших на холоде. Тетя Дейнти в длинной вязаной черной шали выглядела бледной, но держала себя в руках. Увидев Анну, тетя кивнула. Анна встала рядом с женщиной в шляпе с пером; что делать дальше, она не знала.

Гроб уже опустили в открытую могилу. «Неужели Виктор действительно там?» – подумала Анна с некоторым ужасом. Человек с книгой в руках что-то говорил над гробом, но ветер уносил слова прочь, и Анна ничего не могла разобрать. Никаких мыслей у нее в голове не было. До ее ушей доносилось какое-то жужжание. Она смотрела на скорбные замерзшие лица, старалась не притоптывать окоченевшими ногами и пыталась понять, можно ли спрятать заледеневшие руки в карман – будет ли это неуважительным отношением к происходящему? А потом вдруг заметила, что жужжание нарастает и его слышат не только ее собственные уши. Женщина в шляпе тоже его услышала. Глаза женщины, растерянные и тревожные, встретились с глазами Анны.

Звук становился все громче, и не смотреть вверх теперь было уже невозможно. Даже человек, произносивший речь, оторвался от своей книги и взглянул на небо: по нему медленно двигалась бомба-жужжалка – казалось, прямо на них. Анна, понимая, что укрыться на кладбище в считанное время негде, решила остаться там, где стояла. И другие скорбящие, видимо, сделали такой же вывод: никто не двигался с места. Только поток невнятной речи читающего ускорился: рот открывался чаще, руки энергичнее жестикулировали над могилой. Он будто торопился прочитать благословение – и наконец закончил.

Как только это произошло, жужжание прекратилось и бомба устремилась вниз. У Анны промелькнула мысль укрыться в могиле, рядом с гробом, но что-то в ней воспротивилось такому решению. Остальные или пригнулись, или попадали на землю – и бомба взорвалась неподалеку.

Скорбящие молча поднимались, глядя друг на друга. И тут тетя Дейнти вскинула кулак к небу.

– Даже на похоронах! – кричала она. – Даже на похоронах они не оставят его в покое!

Но потом на поминках в подвале у тети Дейнти царил чуть ли не дух празднества. От парафиновых печей в помещении было тепло. Тетя Дейнти приготовила сладкий горячий шоколад: Отто прислал из Америки настоящий сахар.

– Сейчас он в Штатах, – гордо сообщила тетя Дейнти. – Его работа настолько важна, что о ней знает даже президент Рузвельт.

На полу лежало три самодельных коврика (плетение ковриков было последним увлечением тети Дейнти), и две женщины, как и тетя посещавшие вечерние курсы, с интересом их рассматривали. Другие скорбящие жили либо в этом же доме, либо неподалеку. Сидя на покрывалах, сделанных руками тети Дейнти, они потягивали шоколад и восхищались обстановкой комнаты. Возбужденная присутствием стольких людей, тетя Дейнти суетилась, разнося чашки. Все говорили одновременно. Тетя Дейнти представила Анну одному из соседей – невысокому пожилому человеку с сияющими глазами. Услышав фамилию Анны, тот всплеснул руками:

– Я ведь знаю вашего отца! По Берлину. Однажды мы с ним провели чудный вечер!

– Правда? – обрадовалась Анна.

А рядом тетя Дейнти рассказывала кому-то об Отто.

– Даже Эйнштейн! – говорила она. – Отто все время с ним что-то обсуждает.

– Незабываемый вечер, – продолжал собеседник Анны. – Мы встречались у моего друга – поэта Мейера, вы не помните?

Анна покачала головой:

– Я тогда была слишком маленькой.

Пожилой мужчина кивнул с сожалением.

– Ваш отец прочитал мою книгу и хорошо о ней отозвался. Я помню: был чудесный летний вечер, и ваш отец – он собирался идти на спектакль в театр, а оттуда на какой-то вечер, очень важный… И вдруг… Вы знаете, что он предложил?

– Что? – спросила Анна.

– Он сказал: «Давайте сядем на пароход до Пфаунинзеля». Вы должны знать, что такое Пфаунинзель, – забеспокоился новый знакомый. – Остров на озере, недалеко от Берлина, с павлинами, помните?

Анна смутно вспомнила один школьный пикник. Может, это и было на острове Пфаунинзель?

– И ему предоставили дом, и машину… – рассказывала тетя Дейнти.

Мужчина ждал от Анны ответа, поэтому она кивнула. Тот облегченно вздохнул.