Как быть съеденной

Я ехала на работу в своем старом «Форде Эспайре», когда увидела рекламный щит, объявляющий о кастинге. На нем было написано что-то типа «Ищешь любовь?» Ну да, я ее искала. В «Тиндере» я была на самом днище; получала одни и те же предложения повторно, меня пролистывали вправо те, кого я уже пролистала влево, меня отмечали мужчины, живущие в пятидесяти милях от меня. Мне присылали сплошь фотки членов и вопросы «Хочешь меня?» – то есть ничего подходящего для брака. Тем временем мои подруги получали новые фамилии и сказочные свадьбы с каретами, запряженными лошадьми, и в соцсеточках у них были фотографии в день свадьбы, в самые счастливые моменты.

Так что если вы гадаете, то да: я действительно пришла в это шоу за любовью. Но я также думала, что если не найду любовь, то меня, по крайней мере, покажут по телевизору; может быть, я даже наберу несколько тысяч подписчиков в соцсетях; может быть, я смогу стать влиятельным пользователем – инфлюенсером – и зарабатывать деньги на рекламе жвачки для похудения, вместо того чтобы отскребать настоящую жвачку с полов примерочной в магазине подростковых шмоток.

Так что я пошла на кастинг, потом прошла три раунда собеседований, за которыми последовали психологический тест, тест на ЗППП[19] и сценическая проверка. После этого мне показали кадры с Брэндоном. Мои ладони мигом вспотели, и я поняла, что влипла.

Я подписала контракт на миллиард страниц, бросила свою работу, сдала в субаренду свою квартиру, перебралась к отцу и мачехе и купила на свою кредитную карточку всю одежду, которая была перечислена в списке. Мне были нужны тонны барахла, включая пять бикини и чертову прорву вечерних платьев для коктейльных вечеринок. На каждую вечеринку требовалось надевать новое платье. Вечеринки устраивались раз в неделю, а неделей считались четыре дня, то есть было в целом семь недель, если ты добиралась до финала.

Довольно скоро я тащила свои чемоданы к дверям «Хилтона» в самой шикарной части Нью-Йорка, и мой продюсер, Хана, бежала по красно-коричневому ковру, чтобы встретить меня.

Прическа у Ханы была совершенно не экранная, короткая и невыразительная – такие бывают у женщин, которые совершенно не ищут мужа – они замужем за своей работой. У нее были глубокие складки между бровями и у губ, отчего ее лицо всегда было недовольным. При виде этого лица мне сразу вспомнилась эмблема компании «Шеврон»[20] – две галочки одна над другой. Но потом она села напротив меня, и лицо ее смягчилось, а уголки губ изогнулись вверх – словно мы были подругами, сидящими за столиком в «Старбаксе» или типа того.

В моем номере в отеле Хана проверила весь мой багаж и отложила то, что мне было нельзя оставить при себе – бумажник, ключи, любовные романы и семейные фото. Я уже знала, что она собирается забрать мой мобильник, но одно дело – знать, а другое дело – испытать на себе, понимаете? Я почувствовала себя реально обиженной, когда она выключила его, держа в одной руке и даже не взглянув на него, а потом положила на кровать. Телефон выглядел так, словно впал в кому.

Хана потянулась за моими часами, но я прижала их к груди, и она сказала мне:

– У вас не должно быть часов и вообще ничего, создающего шум и беспорядок.

Я такая спрашиваю:

– Почему?

А она мне:

– Монтаж, стыковка, непрерывность. Это все было в контракте.

Я вяло протянула ей руку, и Хана расстегнула браслет моих часов, словно освобождая меня от оков цифрового мира, но при этом вроде как метафорически приковывая меня к аналоговому миру. По какой-то причине у меня в голове пронеслась картина: женщина-первопроходец, сбивающая масло в деревянном ведре. Когда ты живешь в Пенсильвании, то с первого по пятый класс практически все учатся быть первопроходцами.

Хана задержала мою ладонь в руках и посмотрела мне в глаза.

– Это. Будет. Стоить. Того, – сказала она. Я представила крошечные аплодирующие смайлики после каждого слова, и эти аплодисменты вернули меня в реальность, к шансу, который я получила. Она продолжила: – Ваша жизнь вот-вот изменится. Сказать по правде, вы точно во вкусе Брэндона.

Хана спрятала в карман мою ключ-карту, обхватила одной рукой коробку с моими вещами и встала с кровати.

– Ничто достойное не дается легко, – сказала она. – Любовь – это терпение и жертва. Если вы не можете начать сейчас, если не можете пожертвовать малым заранее, как вы вообще собираетесь пройти этот путь до конца?

Мне было о чем подумать в следующие три дня, когда я сидела одна в номере отеля, заранее жертвуя малым. Нам не позволяли выходить из своих комнат – двери были опечатаны, как копы опечатывают место преступления. По телику крутили только спортивные передачи и романтические комедии, а по Си-эн-эн показывали сериал про убийство женщин. На ночном столике лежала Библия, и я прочитала ту главу, где Ева портит все, – и, позвольте сказать, это далеко не Даниэла Стил, не в обиду Богу будет сказано.