Kak_chitat_Platona_Professorskaya

Имя видного немецкого платоноведа Томаса Александра Слёзака не является совсем уж незнакомым русскому читателю, интересующемуся античной философией. Впервые его упомянула в своей статье, посвящённой «платоновскому вопросу», отечественная исследовательница Т. В. Васильева (Васильева, 1993. С. 114, прим. 14). Правда, писала она не о самом Слезаке, а о предисловии Дж. Реале к итальянскому переводу его главного произведения «Платон и письменность философии». В том же самом году появилось на свет немецкое издание настоящей книги, подхватывающей темы этого труда, но рассчитанной на более широкую аудиторию. И вот теперь, по прошествии пятнадцати лет, в течение которых книга «Как читать Платона» приобрела поистине мировую известность, вниманию читателя предлагается её русский перевод.

Всякому, кто хоть сколько-нибудь углублялся в изучение философии Платона и её исторической судьбы, известно, сколь многочисленны и сколь непохожи один на другой образы Платона, возникавшие в ходе истории и сосуществующие друг с другом в наши дни. Платон, с которым мы встречаемся на страницах книги Т. А. Слезака — это Платон так называемой «тюбингенской школы» платоноведения.

Название «тюбингенская школа» стало использоваться для критического и скорее негативного обозначения того направления в платоноведении, которое было разработано Конрадом Гайзером и Хансом Иоахимом Кремером. Оба учились в Тюбингене у Вернера Шадевальдта и Ханса-Георга Гадамера и опубликовали свои основные труды в первые послевоенные десятилетия. Исследовательская позиция этих учёных, их методы и результаты их изысканий неоднократно становились предметом разбора в отечественной научной литературе¹. Суть позиции «тюбингенцев» вкратце можно свести к той мысли, что философия Платона в своём систематическом виде сформировалась уже ко времени основания им Академии и представляла собой устное учение, преподававшееся в Kpyiy его последователей. Это «внутреннее» или «эсотерическое» учение имело своим содержанием теорию первопринципов всего существующего («единое» и «неопределённая двоица») и теории частных предметных областей, среди которых выделялись идеальные числа, математические объекты и душа, космос и отдельные чувственно-воспринимаемые явления⁴⁵. Диалоги же — в качестве «внешних» сочинений — выполняли в первую очередь не обучающую, а протрептическую функцию: их задачей было привлечение к платоновской философии сторонних любопытствующих наблюдателей. По этой причине, полагают «тюбингенцы», диалоги никогда не рассматривались Платоном в качестве самодостаточных произведений, призванных полностью раскрыть его философию.

Здесь уместно напомнить, что сама проблема «неписаного учения» Платона не является новой, скорее, наоборот: выражение «так называемые неписаные учения» (та Aeyopeva ау§афа Ьоурата) применительно к философским теориям Платона, излагавшимся им исключительно в устных беседах с учениками, впервые встречается уже у Аристотеля (например, Физика 209Ь 15). Однако после переворота в платоноведении, произошедшего в XIX веке в Германии и связанного в первую очередь с именем видного деятеля романтического движения Фридриха Шлейермахе-ра, исследователи всецело сосредоточили своё внимание на платоновском тексте, отбросив представление о неписаном учении как домысел. Тем не менее, уже в первой половине XX века ряд авторов, среди которых можно упомянуть Леона Робэна, Юлиуса Штенцеля и Пауля Вильперта, вновь возвращается к этой теме. Заслуга же «тюбингенцев» состоит в том, что они провели обширную работу по критике и систематизации античных сведений о неписаном учении и на этом материале попытались насколько возможно полно его реконструировать. Такое последовательное изменение отношения к проблеме неписаного учения заставило итальянского историка философии Джованни Реале выдвинуть мысль о трёх «парадигмах» в истории герменевтики Платона (Reale, 1991. Р. 19-144).