Как читать романы как профессор. Изящное исследование самой популярной литературной формы

Нам нужно знать, чего они хотят.

Вернемся к вопросу о глазах Эммы. Да, возможно, с цветом не все ясно. Мы довольно-таки хорошо представляем их себе, но ведь дело-то не в глазах. Мы не ее любовники; мы ее читатели. Мы стремимся понять ее, а не влюбиться. Для Джима важно не то, как он двигается вперед, а что его двигает. И снова повторю: нам нужно знать, чего они хотят. По-настоящему, по-настоящему хотят.

Обычно об этом мы судим по тому, на чем они зациклены. Если бы я попросил десять человек назвать один предмет из «Великого Гэтсби», девять вспомнили бы одно и то же, даже и не читая названия этой главы, а именно зеленый огонек на причале у дома Дэйзи Бьюкенен, который приковывает внимание Джея Гэтсби и господствует в завершающем абзаце Ника Каррауэя. Этот предмет, объект, ведущий его прямиком к несчастью, обозначает и все то, что в нем не так, но и все, что так, – а именно способность обманываться, надеяться, верить, что некоторые вещи и некоторые люди, даже не важно, насколько подпорченные, все-таки стоят Большой Мечты. Этот огонек буквально последнее, что мы видим в романе перед тем, как призрачные суденышки понесет обратно в прошлое. Фицджеральд и мысли не допускал, что мы его не поймем.

Эта мысль, центральная для писателей, а значит, и для читателей, регулируется законом ясности героев: чтобы понять героев, необходимо знать их глубочайшие желания. И чаще всего у таких желаний есть эмблема – объект или действие, – которая становится их зримым воплощением.

Раз уж мы оказались у кромки воды, давайте бросим взгляд через океан, на мол Кобб, длинный, извилистый пирс в городке Лайм-Реджис, на человека, о котором смотрящий знает, что он никогда не вернется. Кобб – реальное, историческое место, женщина выдумана, а мужчина, скорее всего, плод ее воображения. Она – Сара Вудраф, неопределенная, хотя и главная женская фигура в романе Джона Фаулза «Любовница французского лейтенанта» (1969). С чего бы вдруг женщина стала тратить свои свободные часы на то, чтобы с берега вглядываться в горизонт в ожидании какого-то французского офицера, который, если даже и существовал, уж точно к ней не вернется? С чего бы вдруг женщина в 1867 году, когда происходит действие романа, подвергает себя осуждению общества, так непритворно (а значит, откровенно сексуально) демонстрируя свое романтическое горе? А ведь это тот вопрос, который двигает роман вперед и на который Фаулз так и не дает четкого ответа. Что это: намеренная приниженность, желание подвергнуться остракизму, порыв к самоубийству, неутешный романтический траур, чистое экзистенциальное страдание, драматизированное самолюбование, полнейшее сумасшествие? Выбранная точка зрения – а в повествовании есть приверженцы каждой из них – определит чувства того или иного человека по отношению к Саре и роману. Вариантов почти несметное количество, но сам жест совершенно понятен. Ваш личный опыт общения с романом будет очень сильно зависеть от того, что, по-вашему, делает на Коббе Сара: просто смотрит вдаль, что-то ищет или за кем-то наблюдает. Конечно, она не единственная и даже не главная героиня, хотя роман и обязан ей своим названием. Чарльз Смитсон ощущает это различие и имеет свои собственные желания. Одним из них оказывается Сара Вудраф. Чарльз даже не знает этого, а если и знает, то решительно отрицает на протяжении почти всего романа. Нам приходится самим все это вычислять, когда мы смотрим, как он взбирается по утесам в поисках своих ископаемых, своих «образцов», как он называет окаменевшие раковины морских существ. Вы думаете, Фаулз хочет сказать только это? Чарльз охотится, во-первых, за ископаемыми, во-вторых, за таинственной Сарой, но самое главное – за смыслом. Его жизнь полна скуки и смутного, но постоянного ощущения полной бессмыслицы. Он, человек Викторианской эпохи, пока еще не знает соответствующих слов, но переживает самый настоящий экзистенциальный кризис и, при галстуке и с бакенбардами, противостоит абсурду и пустоте.