Как дела, дорогой Карл? Откровенные мемуары телохранителя Карла Лагерфельда

В мае 2018 года Карл заметил другие часы в журналах. Анонсировалось начало выпуска часов бренда Hublot из красной керамики. Итак, я звоню Карине, помощнице Бернара Арно[82] (Hublot принадлежит LVMH), и спрашиваю, нельзя ли сделать скидку. Она мгновенно предлагает, чтобы Бернар Арно лично подарил их Карлу. Он всегда был очень великодушен к Лагерфельду, но я останавливаю ее. Объясняю, что сам хочу подарить их. Часы еще не пошли в производство, но она обещает мне, что самый первый экземпляр будет для Карла. Даже со скидкой часы стоят очень дорого, но я рад потратить на них свои сбережения. Продавец изумлен тем, что я пришел один, он думал, что Карл сам явится за своей прелестью. Вечером, во время ужина на улице Святых Отцов, я кладу футляр на стол. Карл не любит открывать коробки, и я начинаю разворачивать подарок вместо него, но не до конца, оставляя ему возможность закончить. Когда он находит часы, с удивлением спрашивает: «Зачем ты это сделал?» – и, очень довольный, обнимает меня. Он больше никогда не расставался с этими часами и вечно не мог удержаться, чтобы не сказать, что это я ему подарил. В них его и кремировали.

Незадолго до этого случая он подарил мне свои часы Audemars Piguet, которые считал талисманом и носил не снимая. В январе 2018 года я отнес их в ремонт, потому что они начали слегка отставать. Когда в 2019 году Карл ушел, я во что бы то ни стало хотел забрать часы – драгоценное воспоминание о времени, проведенном вместе, – но фирма Audemars Piguet конфисковала их по каким-то неясным причинам и отказывается вернуть.

Каждый вечер я измеряю Карлу давление и докладываю обоим его врачам. Они были доброжелательны со мной и говорили, что Карлу сильно повезло, что у него есть такой человек, как я, способный заботиться о нем.

В ноябре 2018 года все еще думают, что можно найти решение, чтобы противостоять болезни.

5 января 2019 года, когда я уже вернулся из отпуска, на час дня у нас намечено посещение Американского госпиталя. Накануне Карл отправил мне странное смс: «Я рад, что ты здесь. Не могу дождаться, когда ты придешь». Он никогда не писал ничего подобного. Когда я вновь вижу его, он сильно сдал. У него болит спина, он тяжело дышит и ходит с трудом. В госпитале ему делают укол и компьютерную томографию. Врачи опять дают надежду, назначая 2 новых протокола лечения. Я цепляюсь за эту соломинку. С недавнего времени его сообщения стали короче, и он не всегда отвечает. Часто вместо слов он просто шлет фоточки Шупетт.

Компьютерная томография показывает, что у него в легких полно воды, нужно ставить дренаж. Мы оба думаем, что направленная радиолучевая терапия, которую уже применяли для его лечения, может решить проблему со спиной. Вечером, когда я вернулся с острова Святого Варфоломея, устраиваюсь на ночь в комнате, примыкающей к его апартаментам в Американском госпитале. Только бы не упустить момент. Все обязательно наладится.

Через двое суток возвращаемся домой. Ужиная на набережной Вольтера, он говорит мне, что вообще-то с удовольствием съел бы фуа-гра от мамаши Ж. Я звоню ей и, не вдаваясь в объяснения, прошу приготовить блюдо. У него теперь почти не бывает аппетита, так что его желание фуа-гра дорогого стоит.

Приближается январский показ от-кутюр Дома Chanel. Мы ежедневно ездим в центр лучевой терапии, оттуда возвращаемся домой. Сложно видеть, как болезнь овладела всем его телом. Даже если лучевая терапия крайне направленная, от нее все равно страдает кишечник и вся пищеварительная система. Накануне дефиле Карл вплоть до последней минуты работает в Доме Chanel. Он по-прежнему убежден, что поедет в Гран-Пале[83], где дважды, в 10 утра и в полдень, будет демонстрироваться коллекция Chanel, и даже попросил разбудить его пораньше. Утром звонит мне и говорит, что сдается. Тело измучило его, и он не может выйти из дома. Я звоню в Chanel и предупреждаю, что Лагерфельда не будет. Несмотря ни на что, я до последнего мгновения жду его внизу, в доме на набережной Вольтера, в надежде, что он сможет поехать хотя бы на второй показ. Но Карл не спустился. Впервые за все его 30 лет в Chanel. Под стеклянным куполом Гран-Пале, не вдаваясь в детали, в микрофон объявляют, что по окончании дефиле Карл приветствовать публику не выйдет.

Зрители и журналисты в шоке.

На следующий день, вопреки всем ожиданиям, Карл приезжает в Дом Chanel и работает с Виржини. Мы даже проводим фотосессию. По всему Парижу, в прессе, по телефону, интернету – как только возможно – расползаются слухи. В Chanel не паникуют.

Через месяц Карл, следуя многолетнему ритуалу, должен выйти в сопровождении Сильвии Фенди[84] после итальянского дефиле в Милане. В виде исключения на этот раз команда Дома Fendi переместится в Париж, в Студию 7L, чтобы подготовиться к миланскому дефиле, которое должно состояться в феврале. Нужно же как-то приспосабливаться.