Как до Жирафа…

Боже, как это приятно, оказывается, – ходить на свидание! Я больше не чувствовала себя покрытым мхом, забытым всеми, грустным пнём в тени, который даже грибы обходят стороной. Я внутренне ожила! Чувствовала себя женщиной и видела в глазах моего собеседника интерес и восхищение, от которого весь мир вокруг тоже становился живым, ярким, красивым, сияющим! Неужели и правда то, что «красота в глазах смотрящего»?! Хотелось говорить и говорить, видеть всё, слушать, ловить похожести, поражаться разностям и бесконечно восхищаться. Я давно так себя не чувствовала!

Чай или кофе? Огурцы или помидоры? Арбуз или дыня? Вконтакте или Фейсбук? Море или горы? Всё было интересно! Любая мелочь.

– Кто ты по гороскопу? – спросила я.

– Не верю в эту ерунду, я прагматик, – хмыкнул царевич. – Но, говорят, Скорпион.

– А я Рак, тоже водный знак, – обрадовалась я, найдя в нас ещё одно общее. – У меня одиннадцатого июля день рождения. А у тебя?

– Двадцать шестого октября.

– А у Маши?

– Восьмого марта. Все запасаются подарками вдвойне на праздник.

У меня перехватило дух. Почти как у… Всего лишь день разницы… Я стиснула в пальцах салфетку, горло перехватило. Мир потускнел, сузившись до блеска в глазах Андрея. Нет, нет! Я не хочу всё испортить! Я хлебнула вина, чтобы не закашляться.

– Что такое? – забеспокоился Андрей.

Я отмахнулась.

– Всё нормально.

Было сложно. Но, в конце концов, Агнесса права, прошло три года. И пора жить, раз уж меня с того света вытащили. Я посмотрела в ясные глаза Андрея, запила волнение белым вином чего-то там Гран Крю, в общем, натуральной кислятиной, и заставила себя улыбнуться:

– В мире всё уравновешено, ты заметил? – отхлебнула ещё вина, чтобы уж наверняка не заплакать. – Я раньше не замечала. Знаешь, когда концентрируешься на себе, кажется: о-о-о, я самый несчастный человек на свете, я – самый больной в мире Карлсон, а ведь это не так…

– Карлсон?! – изумился Андрей.

– Это из мультика, – я ещё глотнула вина, волнение лезло без спроса. – Представь, французы понятия не имеют о Карлсоне, который живет на крыше! У них сплошные смурфики, Астериксы и Обеликсы. Тётя писала Агнессе, это моя почти тётя, роднее родной. Агнесса такая классная! А родная так, – я отмахнулась от воображаемой тёти, как от кентервильского привидения, только и умеющего, что трясти цепями и новостями о покупках, – одно название. Кажется, она не могла простить маме, что та была красивей её и безбашенней…

– А что с твоей мамой? – осторожно спросил Андрей.

– Разбилась на самолёте, когда мне было четыре! Зато летела из Дубая, – отчего-то мне стало не печально рассказывать это. Может, из-за вина…

Андрей отложил вилку с трюфелем и вставил:

– У папы друг со студенческих времён, лучший, тоже разбился на самолёте из Дубая.

– Жаль.

– Да, мне тоже жаль по поводу твоей мамы. Прости, что заставил тебя вспомнить!

– Это было давно! – воскликнула я.

– А твой отец? – спросил Андрей.

– Понятия не имею, кто он! – я пожала плечами. – Отчество у меня дедушкино. Зато говорят, у мамы была большая, вселенская любовь – просто ах, и всё, с ног сбивала! Бабушка всегда боялась, что я буду такой же…

Андрей улыбнулся, рассматривая меня с большим интересом:

– Ты забавная!

– Это всё вино, – хмыкнула я. – Я же лет пять спиртного в рот не брала, а тут кто-то меня искусил, – сделала ему глазки, – на самом деле я совершенно не собиралась даже и глоточка выпить! Поверь, мне не интересно, что оно французское – ужасная кислятина! Ты только не обижайся, я же знаю, ты хотел, как лучше!

– Хотел, – кивнул Андрей, забавляясь. – И обижаться не буду. Я вообще не обидчивый.

– А я ужасно, – призналась я. – Но я работаю над собой.

– Любопытно, как? – лукаво сощурился Андрей.

И вдруг над моей головой раздался противнейший голос:

– Эндрю! Не думала, что найду тебя здесь, когда наша дочь болеет! Хотя что от тебя вообще ждать?! Тоже мне, супер отец!

Я обернулась. Это была Лана. Да чтоб её! Она вечно будет ходить за нами по пятам?!

Андрей скривился и метнул взгляд на ту разряженную девицу, на которую обратил внимание, когда мы только пришли. И я поняла: тут натуральный заговор барби! Вино развязывает язык, но я не думала, что настолько, потому что я встала с бокалом в руках и сказала низко и громко:

– Я бы вас попросила! Андрей – прекрасный отец. И уж точно не вам его винить! Имейте в виду: премию «матери года» вам не получить даже во сне!

– Что?! Да кто это тут рот открыл?!

Лана попёрла на меня грудью, но толкнуть не успела, я сама чуть пошатнулась, и бокал дрогнул в моих руках. Вино жёлтым пятном растеклось по белой блузке скандалистки. Вышло, будто специально. Лана взвизгнула и отскочила. Упс… Мне понравилось! В следующий раз специально так сделаю!

Кажется, Андрею это тоже понравилось. Но, прежде чем я решила, что впервые в жизни за свой демарш извиняться я не буду, Андрей выложил купюры подоспевшему официанту, подхватил меня за руку и потащил к выходу. Лана чт визжала, подобно сирене, звуков не разобрать даже с моим абсолютным, но слегка пьяным слухом. Было что-то про месть… Страшную и скорую!