Как это видел я (СИ)

Это было ужасно, даже вспоминать не хочется. Одно скажу: прооравшись, Рогозина заварила новую порцию и неусыпно наблюдала за мной, пока я не выпил всё до последней капли. Потом снова запеленала меня в платки и уложила на диван, а дальше я уже не помню. Кажется, я уснул, и во сне видел, как она поёт мне колыбельную.

*

Так что сейчас, глядя, как она плачет, раскачивается и совершенно не по-рогозински хлюпает носом, едва удерживая какой-то стакан, я понимал, что это значит.

Всё просто. Это значит, в стакане находится что-то такое, что её заставляют выпить, но что пить ей совершенно не хочется. Думай, Тихонов, думай. Думай, что ты можешь сделать!

========== Как посмотреть ==========

- Мразь! Мразь!!! Сволочь!

Он ворвался в кабинет. Страх сжимал горло, он не мог заметить, как расширились от ужаса и удивления её глаза.

- Ненавижу вас! Ненавижу!!!

Его взгляд бы страшный, почти нечеловечий. Он бросился к остолбеневшей Рогозиной, едва перешагнув порог. Рванулся к ней, словно желая ударить, опрокинуть, убить. Но всё продолжалось только секунду; через мгновенье Тихонова прижали к столу.

- Кто такой?

- Рогозина, кто это?!

Но её ответа не требовалось. Требовались действия. Иван отвлёк их, дав ей такие нужные секунды. Стакан наклонился, и она почувствовала, как намокли колени.

- Мразь! – ещё раз выкрикнул Иван и затих. Голова гулко стукнулась о столешницу.

- Ну так кто это? – медленно оборачиваясь, спросил мужчина в маске. – Кто вас так ненавидит, Галина Николаевна?

- Я посадила его… Несколько лет назад.

- Как интересно. Я смотрю, вы закончили? – кивая на опустевший стакан, улыбнулся он. – Расскажите, время у нас есть. Перед тем, как уснёте. И хватит уже плакать, в самом деле. Раздражает. Ну, давайте, рассказывайте об этом вашем преступнике.

***

- …Ну, давайте, рассказывайте об этом вашем преступнике.

Рогозина вдохнула, подавив всхлип.

- Это хакер. Взламывал счета крупных промышленных компаний. Крал деньги.

- Большие?

- Да.

Ты видел, как дрожат её руки. Она подняла какую-то бумажку со стола, вцепилась в неё, только чтобы унять дрожь. При этом продолжала говорить, продолжала тянуть время, отвлекая внимание – теперь уже от тебя. Вряд ли им захочется оставить тебя в живых. Как и кого-нибудь в этой комнате.

- И что? Почему делом хакера занималась ФЭС?

Ты не расслышал ответ: кто-то стащил тебя со стола. Постарался расслабить мускулы, повиснуть в чужих руках, как кукла. Пусть думают, ты без сознания. Так выгоднее. Так проще, признался себе через несколько минут; ты не смог бы держать оборону, как делала это Рогозина.

Ты надеялся, она всё поняла и воспользовалась моментом. Ну не приняла же она твой крик всерьёз! Это было лучшее, что ты смог придумать за пару секунд, неожиданность – лучшая попытка отвлечь, не только её, но и ваших врагов. Надеялся, это даст вам больше времени. Угадал.

Это было лучше, чем просто ворваться с воплем и упасть подрубленным, как Андрей или Николай Петрович. Ты только боялся: вдруг она не придумает, что делать дальше.

Галина Николаевна всё говорила; ты не видел её, но по голосу казалось – она задыхается от слёз. Было страшно. Так страшно, что сердце вдруг пропустило удар: а что, если она не успела вылить всё? Что, если она всё-таки выпила это?.. Что, если…

Она заговаривала им зубы. Твоё преступление десятилетней давности обрастало подробностями, которых не было, деталями, о которых ты узнавал только теперь. Она придумывала их на ходу, благословляя, наверное, весь свой огромный опыт криминальных расследований.

Это было так странно – слышать, притворяясь бесчувственным, как она обвиняет тебя в том, чего не было. Как она подыгрывает твоим оскорблениям, говоря, что ты воришка, талантливый бессовестный воришка, и именно поэтому она взяла тебя в ФЭС.

Никаких принципов, говорила она. Он запросто вскроет базы, прочтёт личную переписку, взломает противопожарную систему где угодно, если это потребуется. Подключится к внутренним камерам секретных служб. Для него нет барьеров, никаких. Он бесценен для меня. Он мне отвратителен.

Ты сжимался в своём углу, думая: а ведь так оно и есть. Ты не гнушался ничем, если того требовало дело. Ты лез в самую грязь – с её молчаливого согласия. С её подначки, если на то пошло. Ведь так оно и есть.

А последняя фраза, о том, как ты ей… - проглотил комок в горле; даже в мыслях трудно было это произнести - отвратителен, - тоже правда?..

Она говорила об этом так уверенно. Ты рискнул приоткрыть глаза, на самую малую секунду, посмотреть на неё, пока не начал верить, что она тебя ненавидит…

Галина Николаевна всё так же сидела в своём кресле, облокотившись на стол, как будто успокаиваясь. Как будто ей доставляло наслаждение чернить тебя.

Ты плотно сомкнул глаза. Ты не хотел, чтобы в твоей памяти она осталась такой – сгорбившейся, со злым взглядом узких заплаканных глаз, вцепившейся дрожащими пальцами в мятую страницу ежедневника.