Как я год жила по Библии

Аммонитянин и Моавитянин не может войти в общество Господне, и десятое поколение их не может войти в общество Господне вовеки…

Втор 23:3

Главное свойство хорошей жены, согласно Ветхому Завету, – не быть чужеземкой. Снова и снова в истории Израиля звучат призывы к эндогамии: авторы Писания требуют от потомков Авраама избегать любого принятия чужеземных обычаев и богов. Из всех угроз национальной безопасности самой коварной и опасной выглядят прекрасные чужеземки: именно их винят – хотя бы отчасти – в том упадке Израиля, что начался после царя Соломона и закончился Вавилонским пленением.

Закон предписывает Израилю, встретив иной народ, «не вступать с ними в союз и не щадить их… и не вступай с ними в родство: дочери твоей не отдавай за сына его, и дочери его не бери за сына твоего; ибо они отвратят сынов твоих от Меня, чтобы служить иным богам, и тогда воспламенится на вас гнев Господа, и Он скоро истребит тебя» (Втор 7:2–4).

С юных лет израильских мальчиков предостерегали: опасайтесь чужеземок! Они соблазнительны, поклоняются идолам, не раз приносили погибель царям. Если вам дорога жизнь, держитесь от них подальше!

И какая поэтическая ирония – в том, что примером идеальной невестки, одной из самых почитаемых женщин как в иудейской, так и в христианской культуре стала моавитянка по имени Руфь.

Как и многие героини Библии, Руфь была вдовой. В тревожные и жестокие времена, когда Израилем правили судьи, женщина по имени Ноеминь вместе с мужем своим Елимелехом и детьми бежала из Вифлеема, где свирепствовал голод, в холмистый Моав. Там сыновья их женились на моавитских женщинах, Орфе и Руфи. К несчастью, Елимелех и оба его сына вскоре умерли, оставив Ноеминь и двух ее невесток в отчаянном положении – без мужчин, способных защитить их и обеспечить их будущее. Пораженная горем, без гроша в кармане, Ноеминь решила вернуться на родину. По дороге она посоветовала невесткам ее оставить.

– Возвратитесь каждая в дом матери своей, – сказала она. – Да даст вам Господь, чтобы вы нашли пристанище каждая в доме своего мужа! (Руфь 1:8, 9).

Женщины поплакали вместе; затем Орфа ушла – а Руфь отказалась возвращаться домой.

– Куда ты пойдешь, туда и я пойду, – ответила она, – и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог – моим Богом (Руфь 1:16).

Смелые слова, полные не только верности, но и свободы: как видим, Руфи не нужен был мужчина, чтобы определять свою судьбу. Видя, что невестку не отговорить, Ноеминь позволила Руфи пойти с ней, и вдвоем они вернулись в Вифлеем, где как раз начиналась жатва ячменя. Интересно, что рассказчик постоянно называет невестку Ноемини «Руфью моавитянкой» (например, 1:22 и 2:2).

Что может быть удивительнее верности, которую проявила Руфь к свекрови? Быть может, только ее необыкновенная история любви.

Поселившись в Вифлееме, Руфь начала ходить на ячменное поле и подбирать колосья, оставшиеся после жатвы: согласно иудейскому закону (Лев 19:9), эти колосья предназначались беднякам. Как оказалось, работала она на поле богатого и уважаемого вифлеемского жителя по имени Вооз. Однажды, заглянув на свое поле, Вооз заметил Руфь и спросил о ней у работников. Те ответили: это моавитянка, пришедшая с Ноеминь, с утра до вечера без устали трудится она в поле, собирая колосья.

Заинтересовавшись Руфью, Вооз заговорил с ней, предложил и дальше трудиться у него на поле, пользоваться водой и помощью его жнецов. Предложил с ним пообедать и приказал жнецам, чтобы не обижали ее и не чинили ей никакого зла.

Каждый день, пока не кончилась жатва, Руфь ходила на поле к Воозу. Однажды вечером Ноеминь усадила Руфь рядом с собой и заговорила с ней. Она рассказала невестке, что Вооз – ее родственник, и значит, может стать гоэль (слово, которое часто переводится как «родственник-искупитель») – тем мужчиной, что женится на вдове согласно закону левирата, чтобы семья осталась семьей и вдова не оказалась в нищете или в рабстве.

– Вот, он в эту ночь веет на гумне ячмень, – продолжала Ноеминь. – Умойся, помажься, надень на себя нарядные одежды твои и пойди на гумно, но не показывайся ему, доколе не кончит есть и пить; когда же он ляжет спать, узнай место, где он ляжет; тогда придешь и откроешь у ног его и ляжешь; он скажет тебе, что тебе делать (3:2–4).

Прямо скажем, Ноеминь предложила очень дерзкий план: гумно обычно ассоциировалось с внебрачными связями (см. Ос 9:1), а «открыть у ног его» означало открыть мужские гениталии. Но Руфь согласилась, подготовилась, как посоветовала ей свекровь, и в полночь, после того, как Вооз наелся, напился и уснул, тихонько проскользнула к нему на ложе возле скирда. Вооз проснулся, немало удивленный – и Руфь обратилась к нему: «Простри крыло на рабу твою, ибо ты родственник» (заметим, здесь она поступила не так, как советовала Ноеминь – не стала ждать его указаний, а сама сказала ему, что делать!).