Как я написал Конституцию эпохи Ельцина и Путина

Люди были очень возбуждены, потому что прошел слух, что российские войска уже стоят на границах республики. Этого, конечно, ничего не было. Я, как тогдашний член Совета безопасности России, могу ручаться. Но у людей на площади было свое мнение.

В общем, момент был крайне напряженный. Пройти по площади мне не удалось. Я только со ступенек спустился, сделал несколько шагов… Почему-то у меня было ощущение, что сзади был какой-то столб. Люди накинулись с вопросами. Много спрашивали, много кричали. Общую суть вопросов озвучил молодой небритый человек с зеленой повязкой на лбу: «Вот вы — вице-премьер, отвечаете за национальную политику в Российской Федерации, видите, как народ относится к вам, потому что наши с Россией отношения всегда сложные. Еще Иван Грозный четыре раза войска к Казани подводил, а потом нас оккупировал. А что вы собираетесь делать?»

Честно скажу, было очень страшно. Я говорю: «Сделаю все, что от меня зависит, хотя я не военный человек. Единственно, что не смогу сделать, так это вывести войска Ивана Грозного».

И тут начался хохот! Слышу, говорят: «А он на татарина похож». И тогда пошел нормальный разговор.

Но мне кажется, тогда история распоряжалась сама, даже вот этот выход на митинг, на площадь, вопрос, мне подаренный, и найденный, несмотря на страх, ответ…

Это всё не случайно. Надо это понимать.

Но, повторю, кроме войск Ивана Грозного, никаких иных войск в то время рядом с Казанью и близко не стояло. Сценарии разрешения конфликта с Татарстаном, конечно, рассматривались самые разные. Было несколько совещаний, в том числе с участием членов Совета безопасности. Но хватило ума и выдержки понять, что кроме политического урегулирования никаких иных методов использовать нельзя.

А еще в России есть эксклав

Раз уж я начал тут писать о федерализме, региональных конфликтах и политике, то отдельно надо написать о Калининграде. Почему? Ну, хотя бы потому, что все мы должны понимать, что для страны это очень важная и особая зона, которую нельзя потерять. А вот чтобы правильно решить данную проблему, нужно четко понимать, как он России достался и что из этого исторического факта вытекает.

Помнится, я выиграл немало споров, спрашивая: какой город расположен ближе к Берлину — Варшава или Калининград? Умный человек быстро сообразит, что раз такой вопрос задается, то правильный ответ должен быть парадоксален: Калининград. А тот, кто не слишком задумывается, обязательно отвечает: «Конечно, Варшава!» Но это тот случай, когда расстояние по прямой практически одинаковое. Варшава — Берлин по трассе 570 км, Калининград — Берлин 529 км по прямой. Этим вопросом я просто показываю, что Калининград, бывший Кёнигсберг — столица Пруссии, — находится в самом сердце Европы. Как известно, Калининградская область — единственный российский субъект, чья территория отделена от остальной части страны территориями иностранных государств, а административная граница области имеет статус государственной границы Российской Федерации. В силу своего уникального географического положения этот регион имеет особое значение для национальной безопасности России, а также для внешнеполитических, оборонных и экономических интересов государства на Балтике и в Европе в целом.

Мы привыкли называть Калининград анклавом. Но для России это не анклав. Анклав — это часть территории одного государства, полностью окруженная территорией другого государства. Калининград — российская территория, которая окружена Европой. Так что он — европейский анклав, а для России — эксклав, то есть часть нашей страны, оторванная от основной территории. Вот такая получается лингвистическая тонкость.

Исторически наш Калининград до решения Потсдамской конференции 1945 года величался Кёнигсбергом и был центром немецкой провинции Восточная Пруссия. Кстати, именно Пруссия огнем и мечом в свое время объединила все немецкие княжества. Поэтому, как понимаете, изначально это совсем не российская территория, а наше приобретение по итогам Второй мировой войны.

После распада СССР, когда в условиях глубокого кризиса российский эксклав оказался экономически и фактически отрезан от «материковой» России, остро встал вопрос о статусе Калининградской области. В регионе, исторически имевшем самые тесные связи с Европой, широко обсуждались идеи его присоединения к Германии, Польше или Литве. И странно было бы, если бы кто-то не хотел присоединить к себе Калининград со всеми его уникальными богатствами: 90% мировых запасов янтаря, большие запасы редкой легкосернистой нефти, угля и каменной соли! Например, еще в 1987 году глава правления Deutsche Bank Вильгельм Кристианс предлагал Николаю Рыжкову — премьер-министру СССР — дать Калининграду статус «самостоятельной особой зоны», а калининградская партноменклатура, кинувшаяся после распада КПСС в бизнес, буквально затаскивала в начале 1990-х немцев на территорию, создавая многочисленные совместные предприятия.