Как я отыскал Ливингстона

В полдень мы сделали короткую стоянку, желая отдохнуть и подкрепиться. Мне указали на холмы, с которых можно было видеть Танганику. Понятно, с каким нетерпением я желал взойти на них. Даже в течение этой короткой стоянки я не мог усидеть на месте. Мы снова двинулись в путь. Я торопил моих людей, обещая им на завтра щедрую награду. Я сказал, что им дано будет рыбы и пива столько, сколько только они в состоянии будут съесть и выпить.

Мы подходили к селениям ваваранга, жители которых заметили нас и обнаружили сильное беспокойство. Я послал людей успокоить их, и они вышли приветствовать нас. Это было так ново и приятно для нас, так отличалось от привычек беспокойных вавинца и грабителей угга, что мы сильно были тронуты. Но нам некогда было предаваться удовольствиям приятной встречи. Неудержимое чувство влекло меня вперед. Я желал покончить с моими сомнениями и опасениями. Был ли он все там? Узнал ли он о моем приближении? Не убежит ли он?

XXIX. Встреча Стэнли с Ливингстоном.

Какой прекрасный вид представляет Укаранга? Зеленые холмы венчаются группами конусообразных хижин с соломенными кровлями. Холмы поднимаются и понижаются, здесь они обращены в поля, там в пастбища, в одном месте покрыты строевым лесом, в другом — усеяны хижинами. Вид страны напоминает несколько Мэриланд.

Мы переходим Мкути, славную небольшую реку, взбираемся на противоположный берег и бодро направляемся через лес, как люди, совершившие подвиг, которым они могут гордиться. Мы идем уже девять часов, и солнце быстро погружается на запад, но мы еще не чувствуем усталости.

Мы подходим к Ниамтага и слышим барабанный бой. Жители бегут в лес; они покидают свои селения, приняв нас за руга-руга — лесных разбойников Мирамбо, которые, разбив арабов Унианиембэ, пришли сражаться с арабами Уджиджи. Далее король покидает свое селение и все — мужчины, женщины и дети следуют во страхе за ним. Наконец разнесся слух, что мы вангвани из Унианиембэ.

— Разве Мирамбо умер? — спрашивают они.

— Нет, — отвечаем мы.

— Как же вы прошли в Укарангу?

— Через Укононго, Укавенди и Уггу.

Тогда они начинают от души смеяться над своими опасениями и просят у нас извинения. Ко мне входит король и говорит, что он отправился в лес затем только, чтобы снова напасть на нас; будь мы руга-руга он всех бы нас перебил. Но мы знаем, что бедный король был страшно перепуган, и что будь мы руга-руга — он ни за что не осмелился бы вернуться, но мы не желаем ссориться из-за свойственного ему хвастовства, а любезно жмем его руку и говорим, что очень рады его видеть. Он тоже заявляет удовольствие по поводу встречи с нами и немедленно велит подать нам три жирные овцы, пива, меду и других яств; я же делаю его счастливейшим человеком в мире, предложив ему в подарок две штуки самого лучшего холста; таким образом, между нами установились самые дружеские отношения.

Занося в мой дневник события нынешнего дня, я поручаю Селиму привести в порядок мой костюм, чтобы явиться в самом приличном виде перед белым человеком с седою бородою и арабами Уджиджи; дорожное же мое платье обратилось в лохмотья, благодаря переходам через леса и кустарники. Покойной ночи; еще день — и мы будем у пристани.

10-го ноября, пятница. 236-й день как мы оставили Багамойо и 51-й как вышли из Унианиембэ. Общее направление на юго-запад, к Уджиджи. Время перехода — 6 часов.

Славное утро. Воздух свеж и прохладен. Небо приветливо улыбается земле и ее обитателям; лес одет в яркую зеленую листву; воды реки Мвути, катясь под изумрудною тенью нависших над ними деревьев, своим непрерывным журчанием как бы приглашают нас спешить в Уджиджи.

Мы оставили за собою тростниковую ограду селенья, на лицах людей выражается счастие и довольство, как в то время когда мы садились на джоу в Занзибаре, событие, которое кажется нам совершившимся чуть не столетие тому назад — так много мы испытали с того времени.

— Вперед!

— Ай Валлах, ай Валлах, бана янго! — И с веселым сердцем молодцы идут форсированным маршем, который в скором времени должен привести нас в Уджиджи. Мы взбираемся на холм, поросший бамбуком, потом спускаемся в овраг, через который мчится бурный поток, взбираемся на другой холм и потом спешим по узкой тропинке, пролегающей вдоль покатости длинной цепи гор.

После двухчасового пути мне говорят, что я могу видеть Танганику с вершины близ лежащей высокой горы. Я не могу удержаться от криков восторга. Не переводя дыхания, мы спешим вперед, желая полюбоваться видами, взбираемся на гору, наконец, мы на вершине ее — но нет, еще ничего не видно.

Мы делаем несколько шагов дальше — и сквозь деревья я вижу серебристый луч: вот оно — Танганика! а вот голубые горы Угома и Укарамба. Взорам нашим представляется обширная равнина, залитая серебром; над нею прозрачные голубой свод, а по бокам высокие горы и пальмовые леса. Танганика! — Ура! и люди стенторским голосом повторяют возглас англосаксонца; нашу радость разделяют кажется леса и холм.

— Бомбай! Здесь стояли Буртон и Спик, когда они увидели в первый раз озеро?