Как испортить хороший текст. От кульминации до финала

Если вспомнить успех военных историй Льва Толстого, Эрнеста Хемингуэя, Михаила Загоскина, Артуро Переса-Реверте, Виктора Некрасова, Курта Воннегута, Виктора Курочкина, Генриха Бёлля, Исаака Бабеля, Юрия Бондарева, Виктора Астафьева и других фронтовиков; если вспомнить, что война была постоянно на слуху задолго до Гомера, который рассказал о Троянской войне; если вспомнить, что война остаётся на слуху до сих пор, – можно решить, что проза о войне имеет высокие шансы на успех.

В действительности это – «ошибка выжившего» № 66. Военная тема, как и любая другая, сама по себе не гарантирует успеха. Зато чем сложнее и деликатнее материал, тем больше опасность с ним не совладать.

Все перечисленные писатели знали войну не понаслышке и сами воевали, подобно многим своим успешным коллегам. А Эрих Мария Ремарк – один из самых известных военных авторов, который после тяжёлого ранения больше года провёл в госпиталях, – в статье 1957 года «Зрение очень обманчиво» предупреждал желающих писать о войне:

⊲

Проблема войны состоит в том, что люди, которые её хотят, не ожидают, что на ней им придётся погибнуть. А проблема нашей памяти – в том, что она забывает, изменяет и искажает, чтобы выжить. Она превращает смерть в приключение, если смерть тебя пощадила. Но смерть – не приключение: смысл войны в том, чтобы убивать, а не выживать. Поэтому лишь мёртвые могли бы рассказать нам правду о войне. Слова выживших не могут передать её полностью.

Уж если самые успешные из тех, кому довелось воевать, справляются с военной темой лишь отчасти, тому, кто пороху не нюхал, надо крепко подумать, прежде чем за неё браться.

Не надо писать, превращая смерть в приключение. Исторический опыт показывает: если кто-то решил выпустить противнику кишки, значит, он автоматически позволяет сделать с собой то же самое. Мастера литературы всех времён трактовали войну не как увлекательную бойню, для них она была понятием глубоким и сложным.

Добро не воюет, но зло воюет с добром, и не на полях сражений, а в душе человека. Если побеждает зло – начинается война фронтовая, где стреляют и убивают. А подготавливает её внутренняя война, лишённая батальных эффектов. Через такую войну в душе прошли персонажи вполне «мирных» произведений литературы.

Эту войну проиграли помещики в поэме Николая Гоголя «Мёртвые души».

Эту войну выиграл рецидивист Егор Прокудин в киноповести Василия Шукшина «Калина красная».

Эту войну проиграли отставной военный Дмитрий Карамазов и слуга Павел Смердяков в романе Фёдора Достоевского «Братья Карамазовы».

Эту войну выиграл разбойник Варавва в одноимённом романе нобелевского лауреата Пера Лагерквиста.

Эту войну проиграл денди Дориан Грей в романе Оскара Уайльда «Портрет Дориана Грея».

Эту войну выиграл крестьянин Иван Флягин в повести Николая Лескова «Очарованный странник»…

О духовно-нравственной войне способен писать любой автор, потому что она задевает каждого. Любое достойное произведение художественной литературы – это история о войне зла с добром.

Формы и замыслы таких произведений сильно различаются, но в жанровом отношении различие одно: комедия – вроде гоголевского «Ревизора» или «Женитьбы Фигаро» Бомарше – описывает битву зла с добром весело и достаточно безобидно, а в драме и тем более в трагедии противостояние часто заканчивается не только гибелью души, но и смертью героев.

Замысел о любви выглядит проще?

На усмотрение автора.

«Любовь – не вздохи на скамейке и не прогулки при луне», – считал поэт Степан Щипачёв. Кто-то станет с ним спорить, а кто-то вспомнит, что даже в примитивных рассказах о любви добро противостоит злу. Духовная война продолжается, и смерть ходит где-то поблизости.

Предшественники Шекспира столетиями пересказывали частную историю самоубийства Ромео и Джульетты, а Шекспир поднял её на высоту глобальных обобщений. Сама история при этом сохранилась до деталей: событийный ряд соответствует новелле Маттео Банделло. Но великий мастер превратил криминальную хронику в рассказ о войне в чистых душах, об их противостоянии окружающему злу и о такой любви, которую сотни лет мечтают испытать читатели, чем бы это ни грозило.

Глубину замысла определяет автор. И он же выбирает средства воплощения замысла.

Супружеская неверность с незапамятных времён служила пищей для сплетников. Гюстав Флобер в романе «Госпожа Бовари», а вслед за ним Лев Толстой в романе «Анна Каренина» и повести «Крейцерова соната» сумели, как Шекспир, поднять пошлую сплетню с трагическим финалом до уровня художественной концепции.