Как художники придумали поп-музыку, а поп-музыка стала искусством

Когда 16 июня 1972 года альбом поступил в продажу, постмодернистский дерзкий дизайн его обложки был в высшей степени незаурядным. Гламурная пин-ап-модель эпохи 1950-х – лицо альбома – была уж слишком притворно иронична, чтобы при взгляде на нее у молодых людей мог участиться пульс. По словам дизайнера обложки Ника де Вилля, «образ Кари-Анны задумывался как „отражение“ рок звезды – то есть как образ идеализированной поклонницы». Рок-обозреватель Ричард Уильямс, который с самого начала продвигал Roxy Music, сказал, что это было как «пощечина за всё, что происходило, – представить себе что-то еще более недвусмысленное просто невозможно. <…> Рок всегда подразумевал серьезную музыку в той или иной форме, а здесь всё было пропитано насмешкой». Как автор еженедельника Melody Maker, Уильямс был одним из первых, кто написал рецензию на альбом:

В своем первом альбоме группа сознательно экспериментирует практически со всеми стилям поп– и рок-музыки понемногу, но в результате получилась отнюдь не сборная солянка и не британская версия Sha Na Na <…>. Под ритмичный глухой бит Брайан Ферри театрально исполняет свои песни с этакой непринужденной дерзостью Лу Рида. Синтезатор Ино булькает и пищит, гитара Фила Манзанеры надрывается, выходя на высочайшие обороты, альт Энди Маккея невнятно вторит, вибрирует. Для большей иронии вставлены короткие инструментальные проигрыши, подражающие музыке Дуэйна Эдди, The Beatles, Сесила Тейлора, Кинга Кёртиса и Роберта Муга.

Складывается впечатление, что эти «проигрыши» предназначены как раз для тех самых старших коллег по цеху, а не для широкой аудитории, которая здесь лишь служит фоном для всего художественного произведения. Группа как будто выносит свою работу на суд критиков из сферы искусства. В следующем году Ферри продемонстрирует свой талант, выступая с группой с синглом «Do the Strand» в эфире программы «The Old Grey Whistle Test» на канале BBC Two. Он на игранно позирует на камеру, затем перевоплощается из солиста в клавишника, сопровождая это эпатажной хореографией. Здесь перед нами раскрывается личность, которая не особенно расположена к року, но вынуждена его играть, – и, соответственно, чтобы сгладить этот дискомфорт, в ход идут разные стратегии дистанцирования. Но эта проекция сдавленного самосознания одновременно придает форму всему творчеству: выставляя этот диссонанс напоказ, участники группы предстают скорее художниками, чем обычными артистами. «На второй год после того, как мы увидели совместное выступление The Sweet и Slade, мы стали смягчать краски, – откровенно признается Ферри. – Наверное, мы были немножко снобами, потому что считали, что наша музыка гораздо глубже. Нашей целью было не столько покорить вершины хит-парадов, сколько создавать музыку для мыслящей аудитории <…>. Я был очень удивлен, когда композиция „Virginia Plain“, а следом и наш альбом стали хитом».

Дэвид Боуи тем временем активно развивался совсем в другом направлении: он не столько «работал с аудиторией популярной музыки», сколько экспериментировал с элементами поп-арта. По словам самого Боуи, «если Брайан Ино брал концепты из низкого искусства и возводил его к стандартам высокого искусства, то я, скорее, делал прямо противоположное, то есть заимствовал концепты из высокого искусства и понижал их до уровня уличного искусства».