Как художники придумали поп-музыку, а поп-музыка стала искусством

Дэвид Лэнг в 1973 году написал, что Боуи «пошел на компромисс с шоу-бизнесом и с манипулятивным процессом создания имиджа и становления звездой». Для тех, кто был знаком с творчеством Боуи еще до его перевоплощения в образ Зигги, его стремление попасть из категории прогрессивной музыки на стены комнат подростков стало очевидным, когда в июне 1972 года (в том же месяце, когда вышел альбом Roxy Music) он появился в коммерческом проекте британского телевидения «Lift Off with Ayshea» со своим синглом «Starman» (1972). Программа представляла собой детскую версию шоу «Top of the Pops» – еженедельного музыкального хит-парада, в котором он также примет участие месяц спустя, и это знаменитое выступление станет определяющим моментом в послевоенной британской популярной культуре. Элтон Джон описывает выступления Боуи в образе Зигги как «художественную инсталляцию», а певец Марк Алмонд, будущий студент факультета искусств Политехнического университета Лидса, считает, что «Боуи превратил глэм-рок в вид искусства». Но поскольку яркий персонаж Зигги Стардаст очевидно является вымышленным, то в случае Боуи это не стало истинным признанием того, что искусственность является атрибутом его творчества (как это было у Roxy Music). Это просто был его проект. И если сарказм Roxy Music ясно прослеживался в их коллективном творчестве, то Боуи в своих выступлениях – настолько вычурных, насколько это вообще возможно, – не поддавался искушению показать что-то большее, скрывающееся за внешним впечатлением. Никаких конспиративных намеков. Его подход заключался в представлении своего «воображаемого мира», не акцентируя при этом внимания на том, как он был построен. Забавно, но в этом отношении он действовал честно. Особенно удивительной и, возможно, уникальной чертой была его способность – даже талант – заявить об абсолютной искусственности того, что он делает, и при этом одновременно нейтрализовать ее своим обличающим признанием. В этом смысле Боуи и правда был постмодернистским Элвисом: насколько бы экстравагантными ни были его выступления, они не могли оказать сильного эффекта. Таким образом, концептуальный альбом «The Rise and Fall of Ziggy Stardust and the Spiders from Mars» (1972), для продвижения которого был написан сингл, начал завоевывать популярность и занял на пьедестале популярной культуры почетное место, которое он занимает и по сей день. Аналогично именно когда Брайан Ферри в конце концов отключил режим «самоконтроля» и всей душой отдался своим вдохновенным фантазиям, публика смогла полностью оценить его творчество.

Кульминацией промотура в поддержку Зигги Стардаста стало шоу в лондонском театре «Rainbow» в конце 1972 года, когда на сцене к Боуи присоединился Линдси Кемп со своей труппой и представление прошло в духе вне-вест-эндовской уорхоловской «Взрывной пластиковой неизбежности». Позже Боуи признался Джереми Пэксману, что еще подростком он мечтал писать мюзиклы, и, что прозвучало неожиданно, образ Зигги Стардаста изначально был придуман для мюзикла. Именно то, что вместо постановки мюзикла о Зигги Стардасте – то есть музыкального шоу о вымышленной рок-звезде с патологическим стремлением к саморазрушению – или же просто записи цикла песен Боуи сам примеряет на себя роль этого персонажа и проигрывает всю его историю, и делает этот проект, цитируя Майкла Брейсвелла, «первой постмодернистской пластинкой». Опять же, такой подход весьма отличается от кураторского дистанцирования и несерьезности, характерных для проекта Roxy Music.

В 1973 году Джордж Мелли выразил свое разочарование этим отступлением от некогда провокационного попа к декоративному декадентскому ретро. «Больше уже никто не ждет от популярной музыки призывов на баррикады, – пожаловался он. – Музыканты тоже присоединились к миру всепринятия». Даже революционно настроенные марксисты из Scratch Orchestra Кардью, по словам Майкла Наймана, распались с наступлением эры супериндивидуализма. Это была «новая алхимическая мечта» десятилетия «Я» Тома Вулфа. Вместо того чтобы трансформировать общество, люди трансформировали самих себя.