Как колдунами становятся

– Жена вот вам гостинец собрала, – Назар сунул в руки знаткому миску. – Мы о чем попросить хотели… Не глянешь ли дочурку нашу, Аксиньку? От сердце не на месте, – Назар красноречиво и гулко ударил себя кулаком по груди. Огньяр вздрогнул: от такой силы сердцу и впрямь немудрено было куда-нибудь сместиться. – Мы ее в церковь отвели – ей там полегше становится, хоть говорить начинает. Так и сидят там и день, и ночь с женой, Дунькой.

– Гляну, – кивнул знаткой. Смысл в этом был: вдруг бы Аксинька рассказала, кто ее в лес звал? Может, фигура с алым взглядом? Или бесова флейта?

Назар, кажется, выдохнул.

– Ну да и ладненько, – он нахлобучил на голову шапку. – Ну, тады пойду я. Только ты это… – Назар окинул Огньяра нехорошим взглядом. – Ты ежели над Аксинькой награяться5 будешь, я тебе ноги вырву и обратным концом на место приделаю, – охотник погрозил парню пальцем и отправился восвояси, напоследок напустив в избу морозного воздуха.

Огньяр ринулся обратно к зеркалам, сменил свечу, торопливо зашептал заговор. Он не знал, чего хотел увидеть. И может, именно поэтому зеркало на этот раз отражало лишь солнечно-яркое пламя свечи.

Несколько опечалившись, Огньяр задул свечи, перекрестился, стер с пола ритуальные круги. Из сундука он вытащил книги Волемира, в которых тот чудищ всяческих описывал – и тех, кто по земле ходит, и тех, кто по воздуху летает, и тех, кто под водой прячется. Почти до полуночи он просматривал записи и картинки, но среди них не было никого настолько страшного и рогатого. Рогатые, конечно, были – лесовые, шишиги пакостные, но с многими Огньяр встречался. Шишиги разбегались с воплями, едва завидев колдуна, а лешаки без особых причин не барагозили. Слова нечистые не любили – это да. А так…

Огньяр закрыл последнюю книгу, сложил обратно в сундук да спать лег – утро вечера мудренее. Но большую часть ночи он так и провертелся с боку на бок на печи, прислушиваясь то к возне Митяя, то к порывам внезапно поднявшегося ветра.

А на утро, едва солнце позолотило верхушки елей далекого леса, отправился в церковь.

Молчаливо возвышалась над Огньяром церковь. Он окинул взглядом деревянные купола. В этих стенах прошло много столетий и поколений, наполнив их мудростью и величием. У крыльца над маленькими грядками, где до поздней осени выращивали лекарственные травы, трудилась женщина – пышная, в теле, в подвернутом переднике и платке, завязанном под горлом. Это и была Дуня, жена охотница Назара.

– Бог в помощь, – Огньяр приблизился.

– Помогай Господь, – разогнула спину Дуня. – Я тебя, колдун, кажись, не звала… – она окинула Огньяра цепким взглядом.

– Меня супружник твой, Назар, позвал. Просил с дочкой вашей поговорить. Может, помогу чем…

– А-а-а, – с сомнением протянула Дуня. – А не ты ли в прошлом годе пытался суховеи утихомирить? Дак че-то не вышло у тебя, всю пшеницу повыветрило. А теперь Аксютке помогать собрался? С чего бы это выйти должно?

– Думаю, я найду способ, – если раньше недоверие и насмешки царапали больно, как ветви малинника, то сейчас стало уже почти все равно. – С прошлого года времени много прошло.

– Ладно, хуже не будет. Некуда! – Дуня поджала губы, уступая. – В церкву иди. Там она, – бросила женщина и вернулась к своему занятию.

Перекрестившись, Огньяр вошел в церковь, окрашенную алым рассветом. В нос затек сладковатый запах ладана, от которого по обыкновению чуть помутилось в голове. По коже пробежал мороз – верный признак злой волшбы.

В церкви было тихо, как будто внутри и не было никого. Иконостас стоял разрушенным, словно у притвора разгулялся буран. Некоторые иконы были разбиты, некоторые – перевернуты ликами к стене. Царские ворота покосились и больше не препятствовали входу в алтарную часть. Огньяр заглянул внутрь: там, на лавке, закутавшись в большой платок, спала Аксинья. Пробравшись к девочке, знаткой бережно тронул ее за плечо. Она проснулась тут же; бледное личико скривилось – не то от страха, не то от заблестевших в глазах слез.

– Ты Аксинья? – Огньяр постарался говорить как можно ласковее. Девочка кивнула. – А меня Огньяр зовут. Тебя, говорят, лес пытался забрать?

– Не лес, – тихо заговорила Аксинья. Голос у нее был тихий и тоненький – что твои колокольца. – Бисяк проклятый… И сейчас все ходит и ходит вокруг, забрать пытается. Иконы все побил. Ненавидит, говорит, иконы…

– А что за бес? – Огньяр огляделся. Бесовый дух хоть и чувствовался, но не так явно, как при присутствии чертей. – Ты можешь его позвать?

– Не, – Аксинья замотала головой, светлая тонюсенькая косичка закачалась из стороны в сторону. – Прошка сам приходит, когда ему вздумается. Маменька мне крест дала. Он его отгоняет, – девочка вытянула из-под рубахи веревочку с маленьким деревянным крестиком. Распятие выглядело старым и гнилым: видимо, влияние нечисти не прошло бесследно.

– А когда приходит, что делает?

– Да ничего, – девочка всхлипнула. – Когда креста не было, мороку наводил, за собой звал. А сейчас… да ничего, – повторила она, – кругами ходит да шипит только.