Как колдунами становятся

– Ага, щас-ка, – Прошка показательно потянулся. – У меня и так работа есть. Мышей гоняй-да, за домом следи-да, шишигам спуску не давай-да. Думаешь, мало? Неа! Полно!

Огньяр скривил губы и снова взялся за топор. Сухие дрова кололись хорошо – аж щепки летели. Их потом можно собрать, купить рыбки да закоптить… Огньяр мечтательно зажмурился. И Прошку можно угостить. Почему-то тогда, в церкви, Огньяру подумалось, что от него может выйти прок. От Аксиньки-то он отстал, но вдруг опять кого в лес поведет? Тем более, что еще две жертвы осталось… Тогда можно будет за ними проследить, да выйти прямиком к страховидле, что силу из них забирает. Мысль эта знаткого более, чем удовлетворила, и он взял Прошку к себе. Предлагал Аксиньке – у них и домового не водилось, – но отказались. Не поверили, что не изгложет. Теперь Прошка только и делал, что валялся на печи, оправдывая это тем, что пожар отводит, и в лес особо не спешил. А может, раскусил Огньяров план. Этого знаткой больше всего боялся.

Да и слова Прошки об обещании кровавых жертв, данных его почившим наставником были пугающими. Если его и вправду дал Волемир, Огньяр очень сомневался, хватит ли у него сил противостоять колдовству опытного и сильного знаткого. В силе его не было сомнений – у Волемира даже в старости все зубы были на месте. Поэтому Огньяр пошел на поводу у единственной, показавшейся ему разумной мысли: послал весточку Филиппу Егоровичу. Тот хоть и силой великой не владел, знал много-много – уж точно больше, чем беспамятный Огньяр. Но перед тем, как настрочить грамотку, пришлось перебороть себя – победить лихо самому было и бы приятнее, и почести ни с кем разделять не надо было бы. Но, убедив себя в том, что лучше пожертвовать частью славы, чем головой, Огньяр отдал конверт письмоносцу. И начал ждать, надеясь, что Филипп Егорович не откажет, а за это время лес никого не утащит. Прошка хоть и под присмотром был, но наверняка же были и другие, кто детей в лес уводил.

А пока ждал, можно было и бытовыми делами заняться. Черти без присмотру и так норовили то поленницу криво сложить да так, что стоило взять одну чурку – остальные сыпались следом, – то грядки запустить. Они, правда, и без того стояли почти без дела, но Волемир наказывал чертям спуску не давать. Иначе начинали портить жизнь и Огньяру, и всем вокруг, до кого только достать могли: то на корову лишай нашлют – а знаткому потом оправдывайся, ведь все знают, что просто так коровы не болеют, а чертями только он заведует, – то икоткой в бабе какой засядут да начинают глодать.

Закончив с дровами и приведя в сносный порядок грядки, Огньяр отправился на торговые ряды. Глянув в зеркало, он несколько раз провел гребнем по волосам, прежде чем выйти из дома.

На торговые ряды ходить было одновременно и радостно, и неловко. Каждый раз, когда нужно было купить хлеб или пряники для подношения, Огньяр выбирал чистую рубашку, не вымазанную ягодами или землей, долго стоял перед зеркалом, укладывая самый непослушный вихор. А дело было в Ксеньке, родители которой пекли самую вкусную сдобу, а она стояла с ней на ярмарке. Каждый раз, когда Огньяр видел Ксеньку, на лицо лезла совершенно глупая улыбка, а мысли в голове разбегались, как шишиги при зажженной свече. Однажды – в особо солнечный день, когда и черти не так егозили, и дела на удивление спорились, – он нарвал колокольчиков, которые так подходили под цвет лент в русой косе Ксени, но вручить их ей не хватило духу. А может, дело даже было не в этом – у всех знатких на роду было написано быть сильными, но чрезвычайно одинокими.

Вот и сейчас, Огньяр выбирал калачи, которые аппетитно поблескивали глянцевыми боками на солнце, практически не глядя на них. Но в этот раз голову занимали не укоры в свою же сторону – можно же быть решительнее! – а мысли о лесном чудище. А никак и Ксеньку тоже уведет?..

Но чудище явиться не успело – следующим же вечером приехал Филипп Егорович. Повезло еще, что осень на удивление сухая была, а то дороги бы развезло, и кто знает, когда бы колдун до Крутого Яра добрался. Может, уже и спасать бы никого не пришлось.

– Как Волемира хоронили? – спросил он с порога. Огньяр даже не успел пригласить его за стол.

– Да по правилам, – младший знаткой начал хлопотать над угощением. Из подпола он достал квашеной капустки, поставил на стол крутую кашу с салом, приготовленную Митяем, да свежекупленные калачи. – Думаете, это он детей ворует и силу из них пьет? Да и почему именно из детей? Прошка говорил, раньше и старики годились.

– Что за Прошка? – Филипп Егорович стряхнул с сапог грязь, прежде чем пройти в горницу. Огньяр даже немного позавидовал: он-то сапог-то в жизни не носил, довольствуясь лаптями до первого снега, да неказистыми валенками, на скорую руку сваленными деревенскими бабами. А у колдуна Лапина о-на какие сапоги – блестят, с желтой строчкой – красивые-е-е, ну явно по городской моде.

– Бес мелкий, – Огньяр оторвал взгляд от ног колдуна. – Детей в болота речами сладкими заманивал.

– Что еще о лесе знаешь? – Филипп Егорович оглядел избу.